«Теория заговора». Историко-философский очерк

Центральной сюжетной линией романа является история нескольких современных итальянских интеллектуалов, работающих в небольшом издательстве. Профессиональная деятельность постоянно сталкивает их с различными проявлениями «теории заговора» на страницах рецензируемых ими текстов. Встреча с одним из авторов, неким полковником Арденти, становится отправной точкой для конспирологических изысканий героев романа. Полковник выдвигает версию о существовании в ордене тамплиеров определённого эзотерического плана, интерпретируя причины их неожиданного краха. «Мы имеем дело с планом. С очень хитрым планом. Предположите, что храмовники ставили своей целью завоевание мира и что они отыскали источник неисчерпаемый власти, стоивший того, чтобы принести в жертву весь квартал тамплиеров в Париже, и все владения во французском королевстве, и в Испании, Португалии, в Англии и в Италии» ^{624}. Скептически оценив любительские изыскания полковника, герои тем не менее решают их продолжить в собственной интеллектуальной игре, названной ими Планом. Цель его заключалась в произвольном микшировании эзотерических терминов, оккультных учений, тайных обществ: «…задать десяток идей из рукописей одержимцев, ну вроде “Тамплиеры бежали в Шотландию”, “Corpus Hermeticum попал во Флоренцию в 1460 году”. Если будут повторы, их трактуем как пророчества, намёки или аллегории» ^{625}. Итогом создания Плана, по мысли его участников, помимо «эстетической» составляющей, должна стать демонстрация бессмысленности и алогичности любых конспирологических построений.

Но результат проекта расходится с намерениями его создателей. Постепенно из интеллектуальной, ни к чему не обязывающей игры План превращается в главное занятие персонажей. Выстроенная ими- на основе предположения полковника Арденти об открытии тамплиерами некой эзотерической тайны — картина обрастает множеством исторических, религиозных, культурологических деталей. От ордена тамплиеров связь протягивается к мифическому сообществу розенкрейцеров, графу Калиостро, Сен-Жермену, вплоть до Ж. Верна, романы которого также получают «эзотерическую» трактовку. Говоря об идее полой Земли, Бельбо, один из центральных персонажей, аттестуемый в начале романа как скептик, приходит к следующему: «Да господи, если подумать, то весь Жюль Верн стоит на этом! Его книги — сплошное инициационное откровение о секретах подполья! Двадцать тысяч лье под водой! Пещеры Таинственного острова! Подземное царство Чёрной Индии! Наш друг Жюль Верн изучал вдоль и поперёк сетку силовых трансгрессий» ^{626}. Положение дополняется неотразимым аргументом: имя известного персонажа французского писателя Robur le Conquerant (Робур Завоеватель) несомненно указывает на R. С. — розенкрейцеров.

Увлечённость героев конструированием вымышленной Вселенной приводит к трагическим результатам. Игровое начало отступает, в результате чего План обретает черты реальности. Скепсис испаряется, герои начинают верить в тождественность созданного ими мира настоящему. Нарастающее напряжение всё больших открытий, «соответствий», символических параллелей приводит к психическим сдвигам в сознании персонажей. Выдуманный мир полностью поглощает их, что, по мысли Эко, равняется физической и интеллектуальной гибели. Определённым итогом романа становится признание притягательности для массового сознания конспирологических схем и конструкций, отрицание которых на рассудочном уровне ещё не означает их исчезновения из социокультурного пространства. Интеллектуалы в этом отношении не являются исключением: отличаются лишь способы и виды бытования «теории заговора» в интеллектуальной среде.