Читаем Теория заговора. Самые известные мировые мифы и мистификации полностью

Теория заговора. Самые известные мировые мифы и мистификации

Свое поведение на трассе Пустовит объяснить не мог. Почему несся с огромной скоростью? Оказалось, что никогда ранее Пустовит с такой скоростью на трассе не ездил. Почему снизил скорость, найдя синий МАЗ? Почему ехал с дистанцией за МАЗом, словно ожидая появления картежа Машерова? На все один ответ: «Не знаю». Мол, затмение нашло. Следствие было недолгим. Уже через два месяца в Минске состоялся суд над Пустовитом Николаем Митрофановичем, который признал его виновным в нарушении правил безопасности движения, в результате чего погибли три человека. Пустовита приговорили к лишению свободы сроком на 15 лет в исправительно-трудовой колонии общего режима.

Однако в 1982 году Пустовиту сократили наполовину срок — в связи с амнистией по случаю 60-летия образования СССР. В колонии ему оставалось отбыть 6 лет. Но уже в следующем году он был условно освобожден с направлением на стройки народного хозяйства.

А 20 июня 1985 года народный суд Круглянского района Могилевской области вообще освободил Пустовита и от условного наказания. Он вернулся в родную деревню, где стал снова работать шофером (!).

Таким образом, человек, убивший Машерова и еще двоих людей, пробыл в колонии только два года и несколько месяцев. Что уже удивляет. Интересно также, что амнистирование Пустовита исходило, как пишут исследователи вопроса, с инициативы КГБ СССР.

Ведший дело следователь Игнатович вырос за это время до Генерального прокурора Республики Беларусь и скончался несколько лет назад, как утверждают, при странных обстоятельствах.

Изучавший вопрос московский публицист Н. Свиридов писал в 1994 году, что не своей смертью умерли многие участники события — подобно тому, как странно ушли из жизни десятки очевидцев убийства Джона Кеннеди. Он провел тут прямую параллель, хотя и не называл фамилий и известных ему подробностей, опасаясь, как он сказал, за свою собственную жизнь.

Контекст события

Николай Зенькович пишет:

К концу правления Брежнева сформировались две главные группы, борющиеся за власть. Одну возглавлял Черненко, вторую — Андропов. Оба лидера ревниво посматривали в сторону Минска, где правил единственный популярный в народе партийный деятель.

Машерова хорошо знали в стране. Белорусам, которым повезло на руководителя, откровенно завидовали. Авторитет Машерова в партии и в народе раздражал конкурирующие кремлевские группировки. И они предпринимали все возможное, чтобы отсечь Брежнева от белорусского лидера.

Машеров отличался умом и демократизмом как следствием ума. Он разрешал людям иметь право быть не похожими и излагать не похожие идеи — чего не позволяют людям и сегодня многие политики. Наконец, Машеров не принадлежал Московскому клану и был редким в СССР исключением среди руководителей: он был честен, не был коррумпирован, не страдал жаждой власти.

Как пишут исследователи вопроса, Машеров был более сильной альтернативой Горбачеву. Он не только обладал лучшими качествами Горбачева, но — что важно — не обладал слабыми качествами Горбачева: склонностью к демагогии и к «грязной политике». Если бы Машеров не погиб, он, как считают, был бы руководителем СССР. Но такие люди были чужими и чуждыми в Кремле.

Популярность Машерова в народе и его демократизм, само понимание Машеровым своей роли не как пугала народа, а служителя народного — Москва считала «дурным западным влиянием». Конечно, у Машерова, обычного человека, было и много своих человеческих слабостей, идеализировать Машерова нельзя. Но в главном он отличался от Московской Школы руководителей: он не был ни популистом, ни холуем Кремля, ни московским шовинистом, ни сторонником круговой поруки Государственной Бюрократии. Он был продуктом культуры Беларуси, а не Москвы. Он на «вы» разговаривал со всеми людьми, а не тыкал им, даже старикам, подобно Номенклатуре: он уважал свой народ и видел себя только его слугою. А не наоборот.

Неудивительно, что парижская газета «Комба» во время пребывания Машерова во Франции в 1976 году поместила статью «Главный оппозиционер режиму Брежнева Петр Машеров в Париже». Как рассказывал упоминавшийся выше В. Сазонкин, Машерову перевели публикацию, он ее воспринял равнодушно. А вот как эту публикацию восприняли в Кремле, полковник КГБ и бывший начальник личной охраны Машерова не знает («сказать не могу»). А ведь такие вещи незамеченными не проходят.