Теория зла

– Ты покончил со всем, не только с этим делом. Я лично позабочусь о том, чтобы ты больше не смог ставить палки в колеса. – Потом пошла еще дальше: – Ты неудачник, Бериш. Сама не знаю, почему мы не вытурили тебя много лет назад, когда представился случай.

Мила видела, что спецагент, никак не реагируя на эти речи, под градом упреков оставался невозмутимым, как всегда. Ей в голову закралось ужасное подозрение: а вдруг этот шутовской допрос Бериш провел в отместку за то, как обошлись с ним. За то, что Гуревич, не устоявший перед подкупом, взвалил на него вину. За то, что Шаттон продолжала выгораживать продажного полицейского даже после его смерти, просто чтобы сохранить лицо. И наконец, мстя всему Управлению и тому, что оно призвано защищать.

И, что хуже всего, Мила помогла Беришу отыграться, полагая, как последняя дура, что он просто хочет реабилитироваться.

Спецагент поправил галстук и как ни в чем не бывало двинулся к выходу, но Шаттон, которая, конечно же, не привыкла к тому, что ее игнорируют, преградила ему дорогу:

– Я с тобой еще не закончила.

Бериш одарил ее теплым взглядом:

– Тебе что-нибудь известно об идеомоторной реакции?

Услышав этот вопрос, глава Управления рассвирепела еще пуще:

– Опять антропология?

– Нет, психоанализ, – покачал головой Бериш. – Так определяются непроизвольные движения, отражающие некий сложившийся в уме образ.

Шаттон хотела было что-то сказать, но инстинкт, позволивший ей сделать карьеру, остановил ее.

Бериш продолжал:

– Жест или фраза допрашивающего вызывает определенную реакцию у допрашиваемого. Поэтому я показал ему огонь.

– И что дальше? – спросила Шаттон, уже более сдержанно.

– Представь, что ты сидишь за столом, болтаешь и, вместо того чтобы есть, выкладываешь узоры на тарелке. Или говоришь по телефону, а перед тобой бумага и ручка, и ты, не отдавая себе отчета, что-то рисуешь. Иногда то, что получается, ничего не значит, а иногда имеет глубокий смысл. Поэтому я бы на вашем месте поискал…

Бериш указал на что-то за их спиной. Мила обернулась первой, следом Борис и Судья. В комнате наступила тишина. Все смотрели в одном и том же направлении, на письменный стол.

На блокнот, в котором парень что-то рисовал во время допроса.

На листке был изображен прямоугольный пятиэтажный дом с рядом эркеров наверху. Высокий портик и множество окон.

За одним из них виднелась человеческая фигура.

55

Он хотел извиниться.

Но после коротких переговоров в кабинете, где происходил допрос, – пока он еще наслаждался маленькой победой над Джоанной Шаттон – Бериш потерял ее из виду. Может быть, она вернулась в Лимб, может быть, поехала домой. А скорее всего, где-то скрылась, потому что не хочет с ним говорить.

Как ему только пришло в голову приплести дочь Милы, когда они сцепились в коридоре? Крайне жестоко с его стороны. Он не имел никакого права.

Но Саймон Бериш был также убежден, что коснулся оголенного нерва. Иначе почему агент Васкес так раскрылась перед ним? Почему рассказала о бродяге, которому приносит еду; почему призналась, что следит за дочерью на расстоянии? Почему Мила исповедалась ему в грехах?

Все хотят поговорить с Саймоном Беришем, припомнилось ему.

В том числе и Мила, и Майкл Иванович.

Входя в квартиру, которую он делил с Хичем, спецагент все еще слышал голос пиромана.

Что такого в огне, Майкл?

Все, что каждый пожелает увидеть.

Бериш бросил ключи на стол и, не зажигая лампы, погрузился в кожаное кресло, стоявшее у окна. Холодный, призрачный свет фонаря проникал с улицы. Бериш распустил галстук и, наступая носком на пятку, сбросил башмаки. Хич улегся у его ног.

Нужно позвонить Миле. Не только извиниться: ему было что рассказать. В Управлении он не был до конца откровенен: рисунок в блокноте – не единственный результат допроса.

Татуированные знаки на руках Ивановича навели его на мысль. Символы особой речи – огненного языка, нанесенные на кожу иероглифы, ждущие расшифровки. И Бериш говорил с ним на том же жаргоне, для непосвященных невнятном.

Что еще говорил тебе твой учитель?

Что иногда надо спуститься в глубины ада, чтобы узнать правду о себе.

Бериш был уверен, что это говорил не Майкл Иванович, пытающийся прикинуться сумасшедшим.

И что там, в глубинах ада, Майкл?

Вы суеверны, агент?

Этот странный вопрос и просветил его. Несвоевременный, выпадающий из контекста. Пироман пытался передать ему послание. Но его устами вещал Кайрус.

Я – нет. Почему ты спрашиваешь?

Иногда, если знаешь имя демона, достаточно позвать его, и он ответит.

Спецагент был убежден, что в этих бредовых фразах содержится ключ к разгадке, с их помощью можно определить, что за дом практически машинально нарисовал Иванович. А главное – определить, что за смутная фигура маячит в окне.