Теософические архивы (сборник)

Как это все напыщенно и таинственно, и все же ясно и очевидно. Однако пусть м-р Джулиус Кон не тешит себя сладкой иллюзией, что он, или какой-либо другой адепт его пошиба, способен произнести «суровые слова» о Теософском обществе или о его членах. Он высказал множество «дерзких» слов, но все его попытки скорее развеселили, чем причинили боль тем, кто знает, сколь далек он от того, чтобы заслуженно носить самовольно присвоенный им титул «адептства». Под «западными членами Общества» он, конечно, имеет в виду Головное общество, ныне базирующееся в Индии; и он проявляет достаточное великодушие для того, чтобы верить, что наши «западные члены… умные и доброжелательные люди» (читай – энергичные, но добродушные дураки), и, таким образом, заканчивает свою обличительную статью еще одной ложью. В ответ нам хотелось бы узнать, каким образом его «видения» и случайные «проблески» позволяют ему интуитивно проникать сквозь ошибки и заблуждения таких писателей, как «один из наиболее знаменитых британских теософов, который останется неназванным». Также мы отдаем себе отчет в том, с каким презрением говорит он о многих из этих «умных и доброжелательных людей». Если он и льстит в своей статье большинству из них, то это вызвано тем, что эти люди живут в Лондоне, и многие из них принимают его в своих домах, а потому он чувствует необходимость лишний раз не раздражать их. В то же самое время «восточные» теософы живут далеко в Индии и, как он полагает, не могут ничего знать о нем; его «остроумные видения» бессильны открыть ему, что им кое-что известно об «адептстве» м-ра Дж. Кона, включая, как мы это увидим, и его лукавство, и его склонность к бизнесу.

Тем не менее, мы обязаны воздать ему должное за то, что он просветил нас в отношении разнообразия оттенков многочисленных классов магов.

«Белый маг», – пишет он, восторженно цитируя сочинение «одаренной леди-гипнотизера»,[214] – «это высшая форма адептства, достичь которой довелось немногим; еще меньше тех, кто стали красными магами. Разница между первым и последним состоит в том, что чувства, которые они ощущают и мир, который они видят, обладают некоторым соблазном для белого мага, хотя он и покоряет их. Но соблазнить и склонить к злу красного мага было бы не легче, чем соблазнить Бога. Пассивного белого мага можно обнаружить в religieuse» (?!! в монахине?)… и «черная магия – это (отчасти) искусство применять науку магнетизма для обретения земных богатств и для того, чтобы заставить людей подчиняться вашей воле с вредными для них самих последствиями. Я не обучаю этой части магического искусства».

Нам нечего добавить к этому. Даже в наш век скептицизма было бы не совсем безопасно рекламировать «классы» по обучению черной магии. Хотя сам он скромно скрывает от читателей свой собственный цвет, мы, однако, предлагаем гипотезу о некоем оттенке, который правильно было бы назвать – «неустойчивым». Поскольку его опубликованные произведения подтверждают и дают нам право принять теорию, предложенную одним из наших французских оккультистов, который отзывается о «Дж. К.» как о «le magicien est gris» [пьяном маге, франц. ], а его предполагаемое воздержание от вина[215] не позволяет нам сделать этого, – мы не можем найти для него лучшего нюанса, чем неопределенно-переливчатый цвет хамелеона, этого прелестного зверька, принимающего любой цвет в зависимости от окружения.