Теотль Сухоруков (СИ)

— А если сначала разгромить Тескоко? — оживился Тольтекатль. — Чтобы не дать нас окружить. Мы ведь сильнее одних аколуа?

Я с уважением посмотрел на правителя Уэшо. Пока он давал самые здравые идеи.

— Думаю, сильнее. Но даже все вместе мы не победим аколуа за один день. И за месяц не победим. А за это время астеки будут кричать повсюду: Смотрите! Пришли жестокие завоеватели! Идите к нам, и мы вместе одолеем войско Змея-Скорпиона! — я вздохнул. — И ведь придут. Не все, но многие. За эти 20 дней в Теночтитлане соберется двое-втрое больше воинов, чем есть у нас. Мы им и без дамб проиграем. В чистом поле.

— Что же нам делать? — мрачно спросил Машишкатль, утративший пыл.

— Ждать. Сегодня мы намного ближе к нашей победе, чем год назад. Но еще очень далеко. Надо ждать и готовиться. Чтобы мы становились сильнее, а астеки — слабее.

— Ну, с первым понятно, — кивнул Ичтакауэка. — А астеков мы как сделаем слабее?

— Оставить их одних. Надо сделать так, чтобы подданные ненавидели их еще сильнее. А союзники — не доверяли.

— Но как?

— Не знаю. Пока не знаю.

Разговоры в тени 6

— Будешь какашут?

Сухорукий бог указал здоровой рукой на стол. Очень высокий стол. Да и сам Змей-Скорпион сидел на какой-то высокой штуке, так что зад его возвышался над полом на целый локоть. И самозванец делал вид, что ему это нравится.

— Какая щедрость — для простого пленника! — Чичинтламати протянул руку к теплой чашке и жадно пригубил.

И еле сдержал гримасу. Ни крови, ни муки в напитке не было. Просто сваренный какашут, да еще и с чем-то сладким. Дорого, но нелепо — как и всё, к чему прикасается этот странный «бог».

— Ты обещал мне рассказать о своем боге, — обозначил тему разговора долговязый калека.

— Я так долго просидел в яме, что решил, что тебе это уже неинтересно, Змей-Скорпион! — улыбнулся жрец.

— У бога много дел, — улыбнулся сухорукий. Какой же он странный!

— Тогда я с радостью поведаю тебе: бог, которому отдал я и жизнь свою, и душу — это Тонатиу, вечноюный владыка.

— Солнышко? — Змей-Скорпион вздел брови. — Однако, кровавую службу ты принял для такого светлого бога.

— Кому, как не ему нужна такая служба! — пылко возразил пленник хозяину. — Тонатиу нуждается в силе ежедневно. Каждый вечер, спускаясь под землю, Нисходящий Орел может погаснуть. Неужели ты не слышал об этом? Ему нужна кровь жертв. Увы, из этого похода я не смог привести пленников, Но в двух битвах я всласть напоил моего бога кровью тлашкальтеков. И твоих воинов тоже.

Калека молчал, жуя нижнюю губу. Наверное, не стоит его слишком злить.

— Я слышал про вашу веру о Солнцах, — наконец, заговорил верзила, проигнорировав дерзкие слова пленника. — Вы считаете, будто Солнц было много, но каждое гибло в катастрофе. И ваши жрецы уверены, что кровь каких-то жалких людей способна сделать сильнее самого бога.

Чичинтламати вспыхнул, сжав кулаки… Но замер.

«Он ведь точно также попытался задеть меня! — озарило жреца. — И у него это почти получилось!»

Впервые ему попался такой интересный боец словесных битв.

— Нам открыта истина. Как странно, что ты не ведаешь ее, Змей-Скорпион. Кто-то мог бы подумать, что ты не совсем и бог, раз не общаешься с иными Сильными.

На этот раз стрела не достигла цели: сухорукий явно ждал удара и лишь улыбнулся, сохраняя холод в глазах.

— Четырежды боги возжигали Солнца из заботы о мире. Первым Солнцем был грозный Тескатлипока, вторым — мудрый Кецалькоатль, третьим — могучий Тлалок, четвертой — щедрая Чальчиутликуэ. Но, лишенные поддержки людей, лишенные силы крови, эти Солнца гибли, а мир разрушался до основания. И сейчас мы все должны поддерживать Солнце-Тонатиу, особенно, в эти грозные годы.

— Какие громкие имена, — кивнул сухорукий. — Первыми Солнцами были самые великие боги. Странно, что сейчас мир освещает малоприметный бог. Почему так?

Разговор выходил не совсем туда, куда хотелось пленнику. Но пока он решил поддержать интерес самозванца.

— Вот поэтому я люблю моего бога больше прочих, Змей-Скорпион. Ведь до начала Пятого Солнца был он совсем невеликим божеством. И носил он тогда совсем другое имя.

— Какое же? — у сухорукого проснулся настоящий интерес. Он и впрямь не знал.