Теперь мы квиты

Варламов словно только что в себя приходит.

– Что это за дерьмо?

– Это ты и твои друзья. По всей видимости, вы отдыхаете в клубе. Ты не узнал? Давно было…

Он сжимает в руках телефон, и я клянусь, слышу хруст пластика.

– Эй, гаджет тут не причем.

– Я не слышал этого разговора…

Он отворачивается. А спустя несколько мгновений снова ко мне возвращается.

– Ослик, слушай, это все полная хр*нь, – Варламов нервничает. То и дело сбивается, и так севший голос вдруг вовсе теряет звучание. – Мои слова – я и не думал так никогда. Понятия бл*ть не имею, на кой х*р ляпнул все это.

– Бывает, Варламов…

Не вижу смысла продолжать разговор. Хочу уйти. Но когда я делаю шаг, намереваясь выйти из комнаты, он ловит меня за руку.

– Сюда иди..

Дернув на себя, в плечи мои вцепляется, так, чтобы глаза в глаза.

– Послушай меня внимательно. Хоть убей, я не слышал этих слов. Ни про кабана, ни про остальное. Ты должна понимать даже по записи, они говорили без меня…

Он осекается. Сглатывает тяжело.

– Из—за этой записи ты тогда так вела себя? – хмурится так, словно только что дошел до этой мысли. – Во дворе у Глеба, когда послала меня. Поэтому с Оскаром осталась?

Я молчу. Горло сдавливает удавкой от предчувствия беды. Он ведь сделает это. Рассыплет в прах парой фраз все мои доводы, все, за что я цеплялась, взращивая в себе злость, отгораживая его от себя. И сейчас, если Лука лишит меня этого, докажет, что он не думает так – я буду разбита.

– Кто дал тебе эту запись?

На губах что—то мокрое. Провожу ладонью по лицу – слезы. Злюсь на себя.

– Есть разница?

Мой ответ вводит его в ярость.

– Есть бл*ть! Буду знать, кому башку открутить! Это же крыса, в моем клубе!

Он отпускает меня, отходит на пару шагов, отворачиваясь. Все, что его волнует – крыса? Мне смешно.

– Рома дал. А ему Марат, твой бывший…

– Твою мать, – засмеялся Варламов, обернувшись ко мне на мгновение. – Тогда ясно, откуда ветер дует. Нашла, кому верить! Он на бабки встрял из—за наркоты, а я его лесом послал из клуба. Вот он и пошел к Роме, продал эту х*рь. Вот мудак, конченый. Это ж надо, писать разговоры парней…

Подойдя к окну, берет пачку сигарет и закуривает одну. Нервный весь, напряженный. Вижу, как сильно задело его услышанное. Пялюсь на его спину, на напряженные мышцы шеи, а у самой под кожей зудит от желания прижаться к нему. Послать все это к черту и просто быть рядом. Как несколько минут назад, в постели. Просто вдыхать его запах и не думать ни о чем. Как бы это ни было странно – с ним не болит. Когда он рядом, все мои раны немеют.

Может, он прав. Мог ведь Варламов не слышать той ужасной половины разговора. Да и самые обидные слова не он говорил. Но с другой стороны…

– Я была уродлива. И эта правда… – эта мысль слетает с губ. Звучит на всю комнату, имея эффект разорвавшейся бомбы.

Он резко поворачивается ко мне, режет острым как клинок взглядом. Выругавшись себе под нос, яростно тушит сигарету и ко мне срывается.

– Ты с ума сошла, Ослик?! Совсем мозги своими диетами посадила?! Да я с первой встречи хотел тебя как умалишенный! Я на твои сиськи смотрел и еле сдерживал себя, чтобы не мацнуть мимоходом. Знал что по рукам бы мне зарядила, – он опускает красноречивый взгляд на мою грудь. А я почему—то краснею от его слов.

– Раньше в ладони не умещались, а теперь сжать вот так могу… – руку протягивает и грудь мою сжимает. Отталкиваю его руку, оцепенев от такой наглости. А ему хоть бы что. За плечо меня хватает и к себе прижимает, к груди своей.

– Ты ох*ренная, – произносит с такой нежностью болючей в голосе. Ладонью по лицу моему ведет, волосы убирая. – Я тебя сожрать готов был, каждый сантиметр тела твоего. Грудь твою, животик, попку… – а глаза у самого красные, воспаленные. Больно ему, и от этого мне тоже больно.

– Я за твою попку мать родную продам, – улыбается тепло, в глаза мои всматривается. А потом вдруг злиться начинает снова. – А ты сидишь и изводишь себя диетами? Как ты вообще могла такое сотворить?! Веришь всякому бреду! Что ты там услышала? Да я бы в жизни ни одной п*дле не позволил бы сказать так про девчонку. Даже если бы это не ты была. А за тебя так урою любого, – кривится.

– Мразь эта, Рома поплатиться еще… Он и брата твоего завалил!

– Не только он.

Лука замирает. Опускает на меня напряженный взгляд.

– Это Оскар. После того как я ушла из клуба, поехала домой. Он узнал, что мы были вместе… И сегодня сорвался…

Варламов глаз с меня не сводит, но я знаю, что следующие мои слова снова разбудят зверя. Но мы ведь честны друг перед другом теперь…

– До этого Оскар меня не трогал. А сегодня словно с катушек слетел, кричал, грозился тебя убить если я хотя бы увижусь.. – при одной мысли об этом горло сдавливает комом. Не могу говорить, пытаюсь переждать этот приступ.

– Вот мразь, – рычит Лука, сильнее прижимая меня к себе. Я знаю, он хочет успокоить меня, но я должна рассказать ему обо всем. А для этого лучше мне отойти от него.

– Стой… стой, – отстраняюсь, отхожу на пару шагов.

Варламову сложно держать себя в руках, но сейчас он понимает, насколько это важно для меня. Поэтому послушно остается на месте.