Теперь ты ее видишь

– Я обещала Алисе, что всегда буду защищать ее, – тихо произнесла Гарриет. – Но выходит, что у меня не получилось?

Ангела наклонилась и коснулась ее руки.

– Старайтесь не думать об этом, Гарриет. Здесь нет вашей вины.

Гарриет интересовало, скажет ли Ангела то же самое и Брайану, потому что она чувствовала – муж винит ее за то, что она оставила Алису с Шарлоттой. Он знал, что уж Гарриет никогда не выпустила бы Алису из виду.

Были ли ее тревоги об Алисе врожденными, инстинктивными? Она задумалась. Стала бы она, Гарриет, другим типом матери, если бы отец по-прежнему был с ними, смягчая способы воспитания ее собственной мамы? Только ли уроки ее матери повлияли на то, что она превратилась в такой же удивительный пример гиперопеки?

– Мне чудится лицо Алисы. – Слезы ползли вниз по щекам Гарриет, неприятно сливаясь в ручей в изгибе шеи, но она не сделала ни одного движения, чтобы стереть их.

– Чувство вины – очень разрушительная вещь, – сказала Ангела. – Вы не должны позволять ему захватить вас. Вы не можете изменить того, что произошло. Никто не в силах предвидеть такого.

Такого – как пропажа моей дочери, подумала Гарриет. Вне зависимости от слов Ангелы чувство вины будет продолжать зарываться глубоко ей под кожу и зудеть там до тех пор, пока однажды она не сойдет с ума. Она была уверена в этом.

Но когда Гарриет пыталась не думать об Алисе, нежелательные мысли о Шарлотте заполняли ее голову. Шарлотта в своей теплой, большой кровати, в уютной спальне со стенами цвета морской волны и маленькими пуховыми подушечками, аккуратно выстроенными в линию вдоль больших подушек. Гарриет подумала – как чувствует себя Шарлотта, зная, что ее собственные дети благополучно спят в соседних комнатах? Получает ли она от этого утешение, даже если сама не признает?

Подруги Шарлотты сплотятся вокруг нее. Они выстроятся возле ее дома с теплыми запеканками в жаропрочных кастрюлях и контейнерами с домашними кексами. Это не новость, что у Шарлотты так много подруг, но теперь ров между ними станет еще шире. То, что Гарриет не получила ни одного звонка от какой-либо обеспокоенной подруги, служило тому доказательством. Ангела, должно быть, заметила, что в ее жизни больше никого нет.

Ее интересовало, что Ангела думает о Шарлотте. Чувствовала ли офицер к ней жалость? Гарриет знала, что слезы Шарлотты – настоящие, но не могла на них смотреть. Если бы она взглянула Шарлотте в глаза, то увидела бы ее боль и не смогла бы вынести еще и это.

– Шарлотта чувствует себя виноватой, – прошептала Гарриет Ангеле. – И я не могу сказать ей, что это не так.

– Конечно, не можете, никто и не ожидает от вас этого.

– Думаете, она не следила за детьми должным образом?

– Я уверена, что следила, – ответила Ангела. – Но она не могла ожидать, что случится что-то настолько ужасное.

Гарриет перевернулась на кровати лицом вниз. Она не желала думать о том, что Шарлотта могла не присматривать за ее дочерью, но всё это на самом деле было уже несущественно. Ничего не имело значения, кроме того, чтобы Алиса осталась невредимой.

– Брайан говорил что-то ранее, – вспомнила Ангела. – Что-то насчет того, что это не первый ребенок, которого она потеряла.

Гарриет глубоко вздохнула и помотала головой, уткнувшись в подушку.

– Тот случай не имеет ничего общего с этим, – сказала она. И вопреки всему, что чувствовала, Гарриет всё еще стыдилась, что предала Шарлотту, рассказав об этом Брайану. Как бы она желала не слушать Брайана о необходимости прихода Шарлотты к ним в дом. Это была не очень хорошая идея, на которой он настоял. Если он сделает это снова, ей придется отказаться. Она никак не могла заставить себя увидеться или поговорить с Шарлоттой.

Ангела в конце концов ушла, и Брайан, войдя в спальню, обнаружил Гарриет лежащей в полумраке. Единственный свет, который просачивался в комнату, проникая через небольшие щели в шторах, был от луны. Гарриет сейчас предпочитала именно такой. Внезапно резкий белый свет затопил комнату, хлынув из потолочной лампы, когда Брайан щелкнул выключателем и повалился на край кровати.

Никто из них ничего не говорил, пока Брайан снова не поднялся и не подошел к окну, выглянув сквозь решетчатые жалюзи вниз на улицу.

– Журналисты всё еще снаружи, – сказал он. – Неужели я ничего не могу сделать, чтобы избавиться от них?

Гарриет не ответила.

– Парочка из них ошивается прямо за нашей стеной. Какого черта они собираются делать? Думают, их топтание что-то даст? Ангела говорила им, что нам нечего сказать. Они просто хотят поглазеть на нас, как будто мы животные.

Гарриет зарылась глубже в одеяла, надеясь, что он либо выключит свет и ляжет в постель, либо, что еще лучше, спустится обратно вниз. Она не хотела разговаривать.