Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

Но если бы Садовников только бухал!

Нет, он был не таков!

Он ещё и жрал в три горла.

И ещё: спортом он тогда уже никаким, понятное дело, не занимался, но всякую дрянь для бодибилдеров жрал исправно.

Хотя, нет. Не то слово.

Он эту гадость не просто жрал исправно. Он её хавал как не в себя. И при этом вёл образцово сидячий образ жизни.

От этого Садовников жирел.

Да, буквально за одно-единственное лето этот товарищ омерзительно, просто безобразно разжирел.

Да, он не просто разжирел. Он именно безобразно разжирел.

Когда Садовников разжирел, он превратился отнюдь не в милого поросёнка, а в огромную жирную свинью.

При этом он стал невероятно уродливым.

Отмечу, что особого уродства ему добавляли изувеченные до невозможности уши. Он много раз повреждал их на тониной даче. Большая часть этих повреждений была получена им во время строительства акведука. Он тогда часто падал с недостроенных кирпичных арок на груды кирпича, из которого эти самые арки складывали.

Тогда это вообще была немаленькая проблема.

С этих арок падали все, притом падали постоянно. Садовников тут был не одинок.

Что же говорить до меньшей части полученных Андрюхиными ушами травм, то эти последние были в основном результатом постоянных падений Садовникова с лестниц. Либо с приставной, либо с той, что находилась внутри тониного дома.

И хотя в чём-то эти лестницы и различались, обе они были просто невероятно крутыми и жутко неудобными.

Падал с них Садовников (да и не только Садовников, но и всякий, кто выполнял ту же работу, что и наш гладиатор) в основном тогда, когда поднимал по этим самым лестницам тяжёлые грузы на чердак.

Да, поначалу это делалось либо при помощи той самой приставной лестницы, либо по лестнице внутридомовой.

Но с приставной лестницей там сразу не заладилось. Рабы с неё постоянно падали и, что самое, пожалуй, неприятное, постоянно роняли на землю грузы. Грузы от этого, понятное дело, портились.

Когда Тоне это надоело, она велела соорудить небольшой подъёмный кран для затаскивания наверх тяжёлых грузов.

Кран это был очень примитивный. В действие он приводился за счёт нечеловеческих усилий трёх человек.

Состояла сия машина лишь из деревянной перекладины, куда было забито стальное кольцо, и длинной толстой верёвки. Эту верёвку рабы в магазине для альпинистов купили.

Сначала все думали, что этот самый канат прослужит долго. Потом выяснилось, что ничего подобного. Верёвка уже через месяц истлела под тяжестью поднимаемых грузов.

С тех пор, собственно, рабы каждый месяц покупали для крана новую верёвку за свой счёт. Вот прям скидывались все и покупали.

Впрочем, скидывались, понятное дело, не все. Только те, кому это было реально нужно. То есть те, кто занимался подъёмом грузов наверх.

Впрочем, даже после того, как у Тони появился этот примитивный подъёмник, многие не слишком тяжёлые грузы по-прежнему таскали по внутридомовой лестнице.

А поскольку лестница эта, как я уже говорил, была неимоверно крутая, узкая и шаткая, Садовников с неё постоянно падал и травмировал уши.

В результате всех этих неудачных падений уши Садовникова вообще перестали выглядеть как уши. Как человеческие уж точно.

И стал наш Андрюха похож на жирного и уродливого гоблина.

Не на того, конечно, который Дмитрий Юрьевич. Хотя этого последнего я не слишком жалую, должное ему отдать надо. По сравнению с Садовниковым нынешним, этот Гоблин просто невероятно красив.

Нет, наш Андрюха стал похож именно на оригинальных гоблинов – на омерзительных уродцев из мрачных европейских сказок.

Так он с тех пор и жил. Сидел себе днями и ночами в своей будке, пил, как конь и жрал, как свинья.

Он окончательно и бесповоротно опустился. Скурвился, как говаривала про таких людей Ульяна-Ангелина.

С ним больше никто не дружил.

Да что там!

С ним и разговаривать-то теперь никто не хотел.

И если Садовников встречал на улице кого-то из своих старых товарищей, этот кто-то всегда делал вид, что Садовникова не знает. И, желая избежать неприятного разговора, от греха подальше переходил на другую сторону улицы.

Девушки в открытую насмехались над Андреем.

Если он по пути на работу (или с работы, соответственно) встречал на своём пути стайку девушек, то эти самые девушки тут же начинали злословить и грубо шутить на тему Андреевской внешности.

При этом они говорили громко. Так, чтобы Садовников их обязательно услышал.

И Садовников их слышал.

Слышал и от этого ещё больше расстраивался. Ну, а от расстройства ещё больше пил.

В десятый класс Андрюха не пошёл. В колледж, понятное дело, тоже. Так и остался он со своими девятью классами образования.

Сейчас, когда тонин бизнес накрылся, жизнь Садовникова изменилась не сильно. Разве что теперь он не вынужден сидеть в тесной будке днями и ночами, а потому бухает он теперь дома. Ну, или в баре. Теперь он проводит там гораздо больше времени, чем раньше. Раньше он заходил туда ненадолго перед каждой сменой и чуть на большее время после каждой смены. Теперь же он частенько просиживал там по двое суток безвылазно.

Так и посиживает, говорят.

Такие пироги.

А был ещё помимо Садовникова такой человек.

Вдовиным его звали.