Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

Впрочем, это уже отдельная история. Вот так и живёт теперь этот семнадцатилетний трутень. Живёт в собственной квартире с любимой девушкой, которая души не чает в своём Денисоньке, и личным рабом, готовым выполнять любые его прихоти. Ну, и родители его в той квартире тоже как-то обретаются.

Такая вот жизнь.

Кстати, говорят, Денис нынче подумывает свою старую, доставшуюся от родителей фамилию поменять. Говорит, дескать, знают все меня как Крысу, – так пусть и по паспорту я буду Крысой.

Фамилию он, думаю, и вправду сменит. Похожие случаи у нас уже бывали. Но о них я ещё расскажу дальше, если успею.

Теперь же вернемся к делу.

Был в нас помимо Крысы ещё Андрей Тихоня. Учился он в том же самом «Б»-классе, но оттуда никуда не переходил. На вид был он пусть и не слишком, но всё же в определенной степени похож на Дениса Номер Два.

Ростом он так же был невысок, сам чуть смуглый, волосы светло-русые, на голове ёжик неподатливых волос. Только вот нос у него был вздернутый, подбородок скошенный, почти незаметный, скулы немного шире, чем у Дениса, и, – что самое главное, – взгляд у него был куда как добрее, нежели у Крысы. Какой-то это был детский, совершенно наивный и всегда чуть удивленный взгляд, будто вопрошавший: «Куда же я попал?!». И глаза у него были голубые, прозрачные. И они всегда были широко распахнуты. А у Дениса глазки были карие, совершенно темные и вечно прищуренные.

Но эти различия было видно лишь тому, кто с этими людьми общался подолгу. На взгляд же стороннего наблюдателя эти двое почти ничем между собой не отличались.

Поэтому, собственно, многие учителя их частенько путали.

Способствовало этой путанице ещё и то, что одевались эти шкеты совершенно одинаково. Андрей таким же точно образом чапал по школьным коридорам в макосинах, чёрных брюках и застегнутом на молнию темно-синем жилете с длинными рукавами.

Но вообще между этими двумя товарищами была пропасть. Что не мешало, однако, им быть друзьями не разлей вода.

Денис был человеком шумным, циничным и язвительным. Настоящий придворный шут! Собственно, если подумать, то он и был кем-то вроде шута при тонином дворе. За это он, кстати, получил второе своё прозвище. Его у нас прозвали Риголетто.

Андрей был полной его противоположностью. Иначе не прозвали бы его Тихоней.

Шутить он не любил, шумных компаний избегал и вообще был человеком довольно стеснительным. Да, он воистину был именно что тихоней.

Однако именно ему выпала однажды честь представлять нашу школу за рубежом.

История его поездки в Германию, надо сказать, была в высшей степени замечательна. Это была в высшей степени протоновская история.

Суть её была в следующем.

Как вы уже знаете, в нашей школе имелась самобытная культура очковтирательства.

Да, именно культура.

Я знаю, конечно, что очковтирательство бывает и в других школах.

Но какой оно там, спрашиваемся, носит характер?

Известно какой!

Трусливый, я вам скажу, и стыдливый!

Как это вообще обычно в других школах бывает?!

Сидит себе какая-нибудь Марьиванна, заполняет себе отчеты да и нет-нет, а приукрасит в этих отчетах какую-нибудь мелочь. Но только так, чтоб никто не заметил не дай бог!

Стыдоба да только, – я вам скажу.

Но у нас-то в «Протоне» всё относительно этого было совсем по-другому.

Если учителя других школ только немного редактировали реальность при помощи отчетов, – наши при помощи отчетов реальность формировали.

Ну так вот, ближе к делу.

На протяжении многих лет Нина Ивановна при помощи отчетов и всяких других хитрых бюрократических инструментов успешно пудрила мозги начальникам вышестоящих инстанций. Благодаря её активной имитации бурной деятельности эти последние совершенно искренне думали, что у нас тут едва ли не гимназия с углубленным изучением немецкого языка.

Оно и понятно: по документам выходило так, что в нас тут чуть ли не все ученики регулярно посещают занятия по немецкому языку, читают на них «Die Leiden des jungen Werther» и, разумеется, превосходно говорят на языке Гёте.

Да что там!

В одном из отчетов Нинка даже писала, что у нас в школе, дескать, даже на переменах дети между собой на дойче шпрехают!

И высокие начальники (видимо, ввиду наличия у них тяжелых когнитивных нарушений) во всю эту бредятину верили.

Откуда я знаю, что верили?!

Ну, во-первых, некоторые из них мне сами об этом говорили.

Во-вторых, если бы не верили, то им бы точно не пришло в голову включить нашу школу в какую-то международную программу обмена учениками.

А нас в эту программу включили.

Случилось это в 2014 году. Поэтому, собственно, осенью всё того же четырнадцатого года Андрей Тихоня на целый год отправился в туманную Германию.

Немецкого языка он, разумеется, не знал. Притом не знал от слова «совсем». То есть он вообще ни единого слова по-немецки сказать не мог. Ну вот вообще! И тем не менее его послали в известном направлении. На Запад.

Вместо него же нам прислали немца.

Звали этого шкета Марк.

Прозвищем он обзавёлся практически сразу. Прозвали его Немчиком. Так и стал он для нас для всех – Марк Немчик.