Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Потом она уехала из Москвы, долго жила на Юге, работала там на шинном заводе, но её выгнали за пьянство, прогулы и воровство. В конечном итоге она опять вернулась в Москву.

Она была уже не так молода и красива, как раньше: талия поплыла, лицо приобрело землистый оттенок, глаза теперь всегда были масляные и слезились, лицо не покидал нездоровый румянец. Ноги теперь гудели даже после небольшой прогулки, почки постоянно давали о себе знать, давление стабильно держалось на уровне 140/90, небольшая физическая нагрузка вызывала у неё тяжёлую одышку. Тем более, всё лето она провела либо в палатках, катаясь по Крыму, либо на квартирах иногородних друзей. Она бухала и торчала практически все лето, не давая себе отдыха. Что ещё могло получиться из этого?

Тем не менее, в Москве она быстро вернулась к прежнему образу жизни и прежним занятиям.

***

Софья Зверева была ужасающим человеком. Настолько, что её на полном серьезе боялись даже фээсбэшники. «Зверева – зверь настоящий» – говорили про неё люди, знавшие её не первый год.

Как-то Егоров заметил насчёт неё: «Возьмите любую фэнтезийную сагу. Скажем, «Песнь люда и пламени» или что-то подобное. Возьмите самого интриганистого интригана оттуда. Так вот, он и на десять процентов не будет таким инриганом, как Софья!».

Это была чистая правда. Софью боялись все.

Сама он считала себя психически здоровым и гармоничным человеком, но на самом деле она была конченной маньячкой и психопаткой. Её жестокость, манипулятивность, нарциссизм – не знали никаких границ. В этом отношении она находилась где-то на уровне вождей Третьего Рейха или известных маньяков- убийц, вроде Теда Банди.

Соня была трансгуманистка, коммунистка, сталинистка.

Она любила Илона Маска, Жака Фреско, песни Харчикова, книги Юрия Мухина и Игоря Пыхалова. Ей нравились Стрелков и Квачков, защитники Новороссии и советские пионеры-герои. Она верила в пророчества Ванги, смотрела РЕН ТВ, обожала эзотерики, магию, была православной и на словах хранила традиции. При этом она была полиаморка и спала чуть ли не со всеми своими товарищами. Позднее она разочаровалась в полиамория и стала топить а традиционную семью. Она была полна советского патриотизма, жила по «Хагакурэ», обожала философию Сартра, RAF, Пол Пота и Кампучию, современную КНДР. Она предпочитала программы с открытым кодом и старалась шифровать всё, что только можно. Она ненавидела феминисток, считала, что за изнасилование наказывать не надо, и всегда жёстко защищала Поднебесного.

Она считала левый террор обязательным и необходимым. Своей конечной целью он считала развязывание мировой ядерной войны и установление планетарной сталинистской диктатуры.

Говорили, Зверева замочила и закопала в лесу по крайней мере одного человека.

О ней знали очень мало и в основном слухи, которые она же про себя и распускала. Установить что-то достоверно в отношении Сони было абсолютно невозможно.

Рассказывали, как-то разора ушла из дома, как она говорила, на два часа. Три недели она не выходила на связь и никто не знал, где она. Потом она написала якобы из Саратова (но никто не знает, была ли она реально в Саратове). Домой она вернулась ещё через неделю.

Соня любила хорошую жизнь и тратила по двести- триста тысяч рублей в месяц. Она любила обедать и ужинать в «Белуге» или «Белом кролике».

Её тихий, немного хриплый, но одновременно и писклявый голос вызывал у людей дрожь. Когда она начинала говорить, замолкал целый зал.

Этот голос звучал как будто из бездны.

«Соня – это нечто, – говорил про неё Егоров. – Это Оно.».

Короче, только такой человек мог возглавлять разведку революционной организации.

 Глава двенадцатая. Встреча на Казанском вокзале.

С Соней Зверевой я познакомился на партсобрании «Коммунистов России». В те годы она ещё носилась с созданием боевого крыла в составе этой организации.

Вторая наша встреча прошла в конце августа 2016-го на Казанском вокзале.

Я заранее приехал на Комсомольскую и минут тридцать ждал возле фонтана у первого выхода. Солнце постепенно становилось ало-бордовым, опускалось в жиденькие перечные облака закатного неба. Его мягкие лучи падали на роскошные архаичные здания. Под лавочками дремали бомжи, кругом три дело сновали отправляющиеся к себе по корпусам молоденькие курсанты.

Я не смотрел на них. Я думал о Сонечке.

Вскоре она появилась вместе со своей подругой. Там была в беговых кроссовках на белой выступающей подошве, в чёрных обтягивающих джинсах со рваными коленями, которые напоминали лосины, в длинной растянутой майке, в чёрной кожаной куртке с хромированными металлическими заклепками.

Крис была приятная, немного полная блондина с южными и немного восточным чертами лица. Лицо у неё было кругленькое, но при этом удивительно суровое.

– Кристина, – представилась она.

Соня посмотрела косо в пол и куда-то в сторону. Она всегда смотрела так, когда не хотела показать людям, что она думает.