Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Богатства сосчитаны все до гроша.

Но вот ты стоишь у разверстой могилы:

Одна у тебя теперь только душа.

Ковёр из персидского шёлка истлеет,

Съест ржавчина быстрой «Феррари» мотор,

Счёт в банке швейцарском стремглав опустеет,

Похитит из сейфа сокровища вор.

Подвержена жизнь изменениям быстрым:

Сегодня начальник, – а завтра ты раб,

Вчера был в фаворе ты чьим-то присным,

А нынче пополнил число падших баб.

Так в жизни всегда эфемерно богатство:

Сегодня есть деньги, а завтра их нет.

Ты был господин, затем попал в рабство:

И смерти желаешь, и проклял весь свет.

На золоте счастье своё кто воздвигнет,

Будь то торгаш или знатный купец, –

Лишившись тех денег, тотчас же погибнет.

Такой человек – лишь ничтожный глупец.

Однако же есть в нашей жизни явленье,

Что смерти не знает в природе своей.

Оно как река, как огонь, как сраженье:

Над пеной возносится жалостных дней.

Это явление – слава мирская,

Что смерти не знает и вечно живёт.

Лежит капитал, понемножечку тая, –

А слава разносится, громко поёт.

Христос был бродяга в лохмотьях подранных

Но в церкви портрет наблюдаем мы чей?

В его времена жило много богатых,

Но много ли вспомним мы тех богачей?

Погибни во имя немеркнущей славы,

Чтоб имя твоё прогремело как медь,

На мраморный бюст чтоб молились оравы!

Раздумий вовеки не ведай ты впредь!

Да, всё-таки банда Антонины Боженко – была, пожалуй, самой интеллигентной по составу лидеров участников молодёжная банда России. А также, по всей видимости, одна из самых успешных.

Однако вернёмся к делу.

Я прекрасно провёл время у Светы. Конечно, матушка вовсе не была рада тому, что я пришёл домой только в восемь вечера. Но ругать меня никому и в голову не пришло. Оно и понятно: родителям я в тот лень сказал, что задержался в школе по важному делу.

С тех пор я начал посещать квартиру Светы Солнцевой регулярно. Хотя бы раз или два за неделю я обязательно наведывался в это замечательное место.

Я приходил в квартиру и раздевался до трусов. То де самое делала принимавшая меня юная хозяйка. После этого мы садились на диван и принимались за еду. Да, к Свете Солнцевой нельзя было приходить с пустыми руками. Именно поэтому всякий раз, когда я отправлялся в эту гостеприимную квартиру, – мне приходилось посещать сперва упомянутый павильон возле метро и покупать там огромное количество сладостей доя нас двоих. Это, само собой, тяготило меня финансово. Однако же подобные затраты неплохо окупались.

Да, в доме Светы Солнцевой я наслаждался отнюдь не только вкусной едой, но ещё и хорошими, подчас воистину сократическими беседами. Помню, мы со Светой часами сидели на диване и разговаривали о философии, литературе и политике, что составляют извечную предметную основу всякой подлинно интеллигентной беседы. Надо сказать, разговоры в квартире Солнцевой велись далеко не только на русском языке. Так, мы со Светой часами могли болтать на пусть и не всегда идеальном, но всё же весьма неплохом на взгляд латинском языке.

Чаще всего мы проводили время вдвоём, но подчас к нам присоединялся кто-то ещё. Так, в описанный мною день это была Соня Барнаш. Будучи близкой подругой Светы, она часто появлялась в доме последней. Если же она находилась там в одно время со мной, – то её присоединения к нашим забавам было не избежать. Впрочем, избегать его было и не нужно. Несмотря на свой крутой нрав, резкость и грубость суждений, а также явно психопатические личностные черты, – Соня была очень милой и хорошей девушкой. Пусть даже характер её и был весьма трудным.

Больше половины всех диалогов между собой лучшие подруги вели на испанском языке. Для меня такое повеление оскорбительным не было: почти всё содержание тех диалогов я понимал. Сам я иногда беседовал с Барнаш на греческом. Свету это тоже никак не раздражало, хотя греческим языком она владела хуже, чем латинским.