Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

В нашей рабовладельческой корпорации она входила во вторую категорию. Это было ещё до «реформы» шестнадцатого года. После этой реформы она, в отличии от многих, осталась в своей второй категории. А потом оттуда плавно переместилась в первую. Так что школу Алина заканчивала рабыней первой категории.

После школы она сделала себе операцию по смене пола. Теперь её зовут Евгений Сыненов. Милый такой паренёк. Если так посмотреть, то вроде и не скажешь, что он когда-то был девушкой. Но любой, кто знал Адину в подростковом возрасте, сразу же узнает в этом парне Склизкову.

Сейчас Сыненов живёт во Владивостоке. Занимается там какими-то мутными делами, связанными с коноплёй и утилизацией старых рыболовецких судов.

Скорее всего, его не посадят. Слишком уж он неприметный. Тихий такой, спокойный… Неконфликтный абсолютно. Ни с кем никогда не портит отношения. Он таким и раньше был, таким и остался. За это его (тогда ещё её) и выбрали когда-то старостой.

Алина и вправду была со всеми в хороших отношениях. Это было трудно себе представить, но именно так всё и было. В «Протоне» все друг с другом собачились. Нужно было обладать особым, совершенно уникальным талантом, чтобы учиться у нас и ни с кем не ссориться.

Отношения между Алиной и Тоней складывались вообще прекрасно. Алина уже тогда была лесбиянка. Она, конечно, и с мужчинами могла, но ей вообще это не очень нравилось. С парнями ей было неинтересно. Это уж я запомнил. Мне доводилось спать со Склизковой. А вот с девушками ей очень нравилось.

Они с Тоней часто проводили время в постели. За это Боженко позволяла Алине безнаказанно обогащаться на своей должности.

Дело в том, что у нас в «Протоне» именно староста вёл журнал посещаемости. Собственно, и сейчас этот документ именно старосты заполняют. В журнале отмечается, кто присутствует на занятиях, а кто нет.

С посещаемостью, как вы знаете, у нас была труба. Во многих классах на занятиях вечно отсутствовала половина, а то и большая часть личного состава. Всё были либо у Тони на даче, либо у Летуновской на заводе. Ну, или просто шлялись где-то. Так что в журнал вечно вносились приписки. Те, кто на самом деле отсутствовал, числились присутствующими.

Обычно все эти приписки заранее согласовывались с учителями и социальными педагогами.

Тоня просто шла к Нине Ивановна и говорила: я сниму с занятий столько-то ребят на такое-то время. На месте Тони могла быть Ульяна. Нам есть Нины Ивановны – Марина Юрьевна.

Как бы то ни было, начальство просто говорило: да, конечно, мы позволим тебе снять такое-то количество ребят с занятий. Вообще никаких проблем. Или наоборот: нет, это уж слишком, давай снимем с занятий на треть меньше.

Наши учителя были людьми свободомыслящими: рабов они спокойно отпускали с занятий. Понимали, что тем батрачить надо. А вот к простым прогульщикам, тусовщикам, пьяницам, наркошам и забулдыгам они относились безо всего сожаления. Если те гуляли уроки, – им беспощадно ставили в журнале прогулы.

И отвертеться было нельзя. Ну, почти…

Модно было подкупить старосту, чтобы он написал, будто ты присутствовал. Это уже была чистая коррупция. Такие приписки не согласовывались с учителями. Поэтому старост за них гоняли. Если старосту палили за такими делами, – могли и должности лишить, и даже из высокой категории разжаловать в какую-нибудь низшую.

С такими несанкционированными приписками всегда боролись. Не только учителя, но и господа тоже. Им это было совсем не выгодно. Учителя и социальные педагоги им тоже выговаривали, что, дескать, это вы виноваты, что коррупцию допускаете.

Так было во всех классах, но только не в нашем. Алину Склизкову у нас вечно покрывали. Иногда даже за счёт других. Тоня разрешала ей делать эти несанкционированные приписки и брать за них мзду. Алине такое положение нравилось.

Взятки она чаще всего брала в натуральной форме. Булочки, шоколадки, халва, пряники, чипсы и прочая вкуснятина – всё годилось для подкупа. Иногда ей давали и деньги: чаще всего это были купюры по пятьсот или даже по тысяче рублей.

Алину назначили старостой нашего класса в сентябре тринадцатого. Потом оказалось, что в параллельном классе на место старосты никого не нашлось. Тогда Склизкову назначили старостой сразу двух классов.

Она так и оставалась старостой до одиннадцатого класса.

Я помню, как хорошо смотрелась Алина на том банкете в феврале четырнадцатого года. К тому времени она уже шесть месяцев занимала свою должность. За это время она набрала ни то пять, ни то шесть килограммов лишнего жира. Аккурат по килограмму в месяц.

Перемены она обычно проводила в классе. Она сидела на стуле с видом королевы. Она откидывалась на спинку стула всем телом, клала ногу на ногу и от скуки болтала носком той ноги, которая была сверху. В такой позе девушка обычно сидела всё перемены. При этом она постоянно ела. Шарлотки, булочки, печенье, шоколадные батончики, драже и чёрт знает что ещё, – прогульщики приносили ей целые баулы со всякой вкуснятиной.

Спрашивается: ну как же тут не растолстеть?