Теплая птица

 Дыхание Звоньского на мгновение зачастило. Андрей понял: имя эмигранта мистеру кое о чем говорит.

-Что вы можете мне предложить?

Островцев понизил голос до шепота.

-То, что мой учитель Ираклий Львович называл «гуд бай, Америка».

-Завтра в десять,  ресторан «Крабби» у Никитских ворот, - сказал американец.

-Завтра не могу.

 Голос Звоньского стал капризным:

 – Хорошо. Когда?

-Сегодня, сейчас. И не в ресторане, а в вашей машине. У вас ведь есть машина?

-Хорошая шутка, мистер Островцев, -  отозвался Звоньский. – Куда подъехать?

            Андрей задумался, бросил взгляд на экран таксофона: «10 единиц, 9 единиц…»

-Брянская улица, напротив «Тайской утки».

-Людное место, - раздумчиво проговорил Звоньский. – Как мы вас узнаем?

            «Мы? – мелькнуло в голове Островцева. – А, черт с ним! Мы так мы».

 -Белый плащ, в руках черный портфель.

  Трубка пискнула, на экран выскочила надпись: «0 единиц. Выньте карту. Карта непригодна».

Андрей последовал совету.

 Через стеклянные стены «Тайской утки» виден основной зал с сидящими за столиками немногочисленными посетителями и официантками в пестрых туниках; часть кухни, где желтолицый повар кромсал что-то на разделочной доске.

 Жарко…

            Андрей приглядывался к паркующимся машинам, в первую очередь, обращая внимание на крутые авто.

 Однако кратким сигналом к нему обратился не «мерс» с мигалкой, а неприглядного вида «черри».

В машине сидели двое.

 Сделав удивленное лицо, Островцев указал пальцем себе на грудь: «Вы мне?».

 «Черри» повторно просигналила.

 Осмотревшись, Андрей приблизился к машине. Задняя дверца открылась, он сел в пропахший сигаретами салон.

 За рулем – плешивый мужик с бакенбардами. Кожа в синеватых прожилках, глаза прищурены; одет в белую рубашку, тщательно выглаженную. Второй – молодой, скорее всего, иностранец.

-Здравствуйте, - сказал Андрей. – Мне нужен Звоньский.

-Это я.

-А он? – Андрей кивнул на молодого.

-Кирк Салливан, ваш коллега из института штата Мэн, – представил Звоньский,  вытирая платком лысину.

            Услышав свое имя, Салливан встрепенулся, уставился на Звоньского. Тот что-то сказал по-английски.

Островцев расстегнул портфель, протянул Звоньскому три первых листка из бумаг Невзорова. Звоньский, даже не взглянув, переадресовал Салливану. Американец с ленцой взял листки.

Через мгновение стало ясно: удар нанесен в не прикрытую метафизической броней область. Лоб Салливана покрыла испарина. Ученый что-то сказал Звоньскому, но тот будто бы не услышал, лишь процедил сквозь зубы фразу, оказавшуюся знакомой Островцеву: «Не паникуйте».

 Звоньский повернулся к Андрею.

-У вас, я полагаю, и образец есть?

-Есть.

 Глаза у этого человека вдруг стали  жесткими.

-Покажите.

Андрей пожал плечами и вынул из портфеля танталовый конверт. Салон машины  наполнился зеленоватым сиянием. У Салливана вырвалось:

-Fuck.

Островцев спрятал конверт.

-Сколько вы хотите?- небрежно осведомился Звоньский.

«Кто он по национальности – русский или еврей? – подумал Островцев. - А может, поляк?»

Вслух, неторопливо:

-Миллион.

            Звоньский  посмотрел на Андрея, как на паучка, спускающегося в турку с кипящим кофе.

-Вы ввязались в опасную игру, мистер Островцев, - процедил он, едва заметно шевеля тонкими губами. – Гораздо опаснее круга первого. Солженицына ведь читали?

-К черту Солженицына. Миллион.

 Салливан шуршал листками, что-то бормотал и, когда Звоньский рассмеялся, не поднял головы.

«Привыкли тандемом скупать чужие секреты, - со злостью подумал Островцев. - Торгаши!»

-Не стоит играть, ох, не стоит, мистер Островцев, – выдавил Звоньский. – Вы не хотите встретиться с Невзоровым? Можем организовать.

 Если бы он с ходу, без предупреждения, ударил Андрея, тот не изумился бы так.

-Вы знакомы с Невзоровым?

-И очень близко, – лицо Звоньского окаменело, глаза по-волчьи вспыхнули. Он сунул руку между кресел и выудил увесистый черный пакет.

–Здесь сто тысяч. Берите и считайте, что повезло. Времена, мистер Островцев, повернули, и повернули круто. Вы молоды, и этого, видимо, не заметили...

 -Заметил, - тихо сказал Андрей, взял пакет и опустил на дно портфеля.

 Досье Невзорова и конверт из фольги он положил на сиденье рядом с собой: Звоньский следил в зеркало заднего видения. Не произнеся ни слова, старший научный сотрудник выбрался из машины и, не оглядываясь, направился к переулку. Купил в кассе билет, не желая бегать по электричке от контролеров, когда в портфеле сто тысяч долларов.

            «Сто тысяч долларов» - три слова перекатывались во рту, как леденцы.

            Вспомнив волчьи глазки Звоньского, Андрей встревожился. Раскрыл портфель, надорвал черный пакет. Зелень бросилась в глаза. Островцев никогда прежде не видел доллары, но сразу догадался: они.

            За окном перелистывались подмосковные пейзажи.

            Эйфория прошла. Андрей начал подозревать, что стал пешкой в чьей-то игре: пешку побили ферзем и щелчком убрали с доски.

Вспомнились дрожащие пальцы Салливана: что же тот обнаружил в бумагах Невзорова?

Невзоров! Островцев побледнел: а вдруг директор ЯДИ нарочно оставил кабинет открытым?

«А может, Невзоров и избил меня нарочно? Спровоцировал?»

Рубашка прилипла к спине.

Бред. Невозможно так все подстроить.