Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

Из подсобки выбежал Рустам, держа дымящуюся кастрюлю.

-Что ты делать, конунг?

-Ничего, просто у девушки истерика.

Я хотел помочь Вике подняться, но она оттолкнула меня.

-Ладно, пойду. Спасибо, Рустам.

Вика рыдала, сидя на полу у стойки.

-А как же еда?

-В другой раз, Рустам. Или вот ей предложи, когда успокоится.

Я поднял воротник куртки и шагнул к выходу.

Вика разозлила меня. Не потому, что хотела убить: на эту попытку она

имела право. Право, данное ее любовью к Белке.

И все-таки — сука. Я вспомнил, как она пришла ко мне той ночью, как

смеялась, когда я сказал ей, что у меня есть женщина, которую люблю. Делала

вид, что не понимает, о чем речь. Ложь, сплошная ложь. Мы, огрызки

человечества, словно договорились лгать, скрывать свои истинные чувства. Я

вспомнил себя, Русские Джунгли, каких усилий мне стоило признаться Марине в

том, что я – человек. Ведь быть человеком – это слабость, а слабому не удержать

Теплую Птицу. Вот только живет ли Теплая Птица в грудных клетках «сильных»?

Вика любила Белку. Я люблю Марину.

Серебристая Рыбка.

6

В ТЕМНОТЕ

-Андрей!

Кто-то зовет, и я просыпаюсь.

Тишина.

-Андрей!

Марина, ты?

Она входит, садится на кровать. Волосы распущены, лицо осунулось, но в

глазах – радость.

-Андрюша.

Мягкая рука треплет мой чуб. Я ловлю ее, прижимаюсь щекой.

-Марина, ты пришла.

Она улыбается.

-Да, Андрюша. Но не одна.

-Не одна?

Марина кладет мою руку себе на живот.

-Он - там.

Я смотрю на нее, ничего не понимая.

Марина смеется.

-Это чудо, Андрей. Он – там, наш малыш. Я точно знаю. Он там, -

единственный ребенок в Русских Джунглях.

Ребенок… Я видел детей во сне, никогда – наяву. Ребенок… Он такой

маленький, такой беспомощный. Ему нужна защита, нужна любовь. Он мой. Мой и

Марины. И – Русских Джунглей.

-Андрей…

Марина обнимает меня, проводит прохладной ладонью по щеке. Исчезает.

Тишина.

На площадке перед административным зданием толпятся стрелки.

Разговоры, смешки, ругань. На эшафоте – черный крест. На одной стороне креста

- тело женщины. Ветер треплет обрывки одежды.

Христо стоит на высокой шаткой скамейке, на шее – петля; слабые ноги

заметно дрожат. Он смотрит прямо на меня. Неуютно… Стыдно…

-Кончайте уже с ним! – орет кто-то.

Христо негромко – я уверен, что кроме меня, его никто не слышит:

-Будущее не зависит от тебя.

Скамейка опрокидывается, Христо устремляется к земле, но веревка

останавливает его, подкидывает немного вверх. Он подергивается под

улюлюканье толпы. Замирает.

Темнота. Тишина.

-Артур!

Открываю глаза, вижу склоненного надо мной отца Никодима.

-Пора. Лорд-мэр ждет.

7

ВИДЯТ ЛИ ОВОЩИ СНЫ

До административного комплекса мы дошли молча. Отец Никодим теребил

бороду. Автоматчики посторонились, пропуская нас в длинный коридор, пахнущий

пылью и крысиным пометом. Подошвы глухо стучали по доскам.

Коридор закончился широкой лестницей. Отец Никодим стал подниматься

по ней, я - следом, догадавшись, что мы из одноэтажной пристройки перешли в

пятиэтажную башню.

На первом этаже – площадка со стеклянными дверями, перед которыми

дежурил автоматчик. Отца Никодима он словно не заметил, а на меня бросил

завистливый взгляд. За дверями виднелись витражи из цветного стекла,

бросающие повсюду разноцветные блики. Под витражами - бесконечные ряды

деревянных многоярусных нар, на которых – люди. Сотни, а может, тысячи,

людей.

То же самое на втором, и на третьем, и на четвертом этажах.

-Теплица номер четыре, - отец Никодим кивнул на стеклянную дверь.

Автоматчик посторонился, дав мне возможность рассмотреть теплицу

номер четыре. Люди, лежащие на нарах, неподвижны, кожа бледна, веки

сомкнуты. Многие - в неестественных позах.

-Все эти люди, - проговорил я, подавляя тошноту, – они мертвы?

-Они спят,- сказал отец Никодим, - так же, как спал ты, я, вот он, - кивнул на

автоматчика. – Лорд-мэр приказал собрать их со всей резервации. Время от

времени они просыпаются и пополняют Армию.

-Так долго?

-Что - долго?

-Так долго спят?

-Сон протекает у всех по-разному. Кто-то, как ты или я, очнулся почти сразу,

эти вот заспались…

Автоматчик негромко хохотнул.

-Стрелок, - обратился к нему отец Никодим. – Дозволь нам с конунгом

осмотреть теплицу.

-Но, ваш крест…

- Туда – назад. Видишь, Артур хочет знать, как все устроено.

Глава ОСОБи взглянул на меня.

Автоматчик с явной неохотой пропустил нас за стеклянную дверь.

Едва различимый запах тления витал в воздухе. Значит, не все в теплице –

спят…

Отец Никодим повел носом и недовольно обратился к подошедшему

работнику в робе, похожему на крысу, вставшую на задние лапы.

-Плохо работаешь, Епифанцев.

Глазки Епифанцева суетливо забегали.

-В чем же дело, ваш крест?

-Как в чем? Ты что, не чуешь - мертвечиной разит?

Епифанцев втянул воздух: крылья тонкого горбатого носа расширились,

показав в ноздрях кустики черных волос.

-Не чую, ваш крест.

-Ну, так я тебе говорю.

-Ваш крест, овощей много, трудно найти дохлого.

Я догадался, что овощами работник теплицы называет спящих людей.

Среди них больше мужчин, но встречались и женщины, одна, - рыжеволосая,

лежащая на нарах нижнего яруса, привлекла мое внимание. Я приблизился. Чем-