Теплая земля Колыма

— Они здесь лес заготавливают или как? — спросил я Сергея. — Когда в Лиственничное заезжали, говорили, что ездили лес смотреть.

— Какой лес? Начальство приисковое олениной снабжают. В прошлый раз один с ними такой ездил. Хвастался, если по всей Колыме вездеходы встанут, все равно для их вездехода и горючее, и запчасти найдутся.

— Ты их видел?

— Ругался. Хотел вездеход осмотреть. Святой не дал. Говорит, без прокурора сам министр не имеет права проверять. Их там четверо. Тот, что на цыгана смахивает, за карабин хватался. Мы и вдвоем ничего не сделаем. Даже не представляю, как они сообразили, что мы перекроем Горелые?

— А рация? — догадался я. — Понимаешь, вы же по рации с совхозом разговаривали, а у них своя на вездеходе. Вот и подслушали. Они в Лиственничном тоже подслушивали. А чего они там стоят?

— Так оползень же. Не помнишь, весь проход лиственницами завалило? Мы думали, не сунутся, а они пилят. Давай так. Ты гони к перевалу, а я за Колей и Павликом. Может, что вчетвером сделаем. Здесь недалеко. Только не вздумай связываться. Жди нас, и все.

Сдираю прилипшую к спине куртку, оставляю ее у дороги и бегу к перевалу. Пришлось прыгать через валежины и кочки, пробиваться сквозь густые ерники, утопая по колени в ржавой воде, брести через болота. Наконец все это кончилось, и начался ольховник. Он встал передо мною совершенно непроходимой стеной. Толстые упругие ветки переплелись так часто, что некуда сунуть руку. Я карабкался на них, пригибал к земле, скатывался.

За ольховником открылась уже знакомая мне прирусловая тайга. Проскакиваю ее, перебираюсь через тихую заводь и оказываюсь у речушки. Берег довольно высокий, я, не задумываясь, прыгаю в воду и скоро уже на другой стороне. Отсюда до исхоженного оленями глинища подать рукой.

С минуту постоял, прислушиваясь, не гудит ли вездеход, затем покарабкался на прижавшуюся к реке сопку. Вскоре подъем стал не таким крутым, и я сразу натыкаюсь на проложенную по склону тропинку.

Впереди высокий куст кедрового стланика. Из куста поднимается стройная лиственничка. Огибаю куст и вижу вездеход. Он стоит на самом гребне перевала, наклонившись в сторону Буюнды. Кажется, чуть подтолкни, и он с грохотом и лязганьем покатит вниз. Здесь же на камнях лежит сорванное полотнище, так поразившее меня в тот раз. Стойки, на которых его крепили, сломлены.

Никого не видно. Я уже хотел было ступить к вездеходу, как из-за перевала донеслись людские голоса и треск бензопилы. Все так же прикрываясь ветками, поднимаюсь на гребень и заглядываю вниз. Там вовсю кипит работа. Гриша пилит переплетенные между собой лиственницы, Володя с Сэном откатывают в сторону большую каменную глыбу, Федор Федорович что-то рубит. Я узнал их всех сразу, хотя до завала, наверное, больше ста метров. Захотелось выскочить из-за кустов и спуститься к ним. Я подался вперед, но тут же одернул себя. Нет, не потому, что перед глазами все еще стояло заснеженное болото с останками оленей, сорванный с шеи Горбоносой колокольчик. Я попросту испугался. Ведь только спущусь, сразу же начнется такое, от чего потом будет стыдно всю жизнь. Они примутся тискать мне руку, спрашивать, как я здесь оказался, и все такое. А я что? У меня просто не хватит характера не протянуть им руки, как-то там грубо оборвать, и вообще, повести себя так, как подобает вести в подобном случае.

Да и кто я здесь, на самом деле? Ни прокурор, ни милиционер и даже не пастух. Буду улыбаться, а они Дичка убили…

Сюда кто-то идет. Пригибаюсь и осторожно отступаю в заросли. Кажется, Володя. Он! Подошел к вездеходу, покопался, достал канистру и наливает из нее в ведро. Наверное, кончился бензин в «Дружбе». Хлопнул дверцей и отправился вниз.

Какое-то время стою и прислушиваюсь к тому, что творится за перевалом, затем начинаю пробираться к вездеходу. Сначала на четвереньках, затем на животе — по-пластунски. Острые камешки впиваются в ладони, один засел под коленом и отзывается на каждое движение, но убрать его недосуг. Там, внизу, вдруг стихла пила и топор не тюкает. Припадаю к земле и смотрю, куда спрятаться, если вдруг поднимутся к вездеходу? Совсем рядом торчит небольшой скальный выступ. Рядом с ним куст кедрового стланика. Два-три хороших прыжка, и я в укрытии.

Мои давнишние друзья, кажется, устроили совет, а может, у них сломалась пила? Хотя вряд ли. У Федора Федоровича инструмент отлажен как часы. И правда, через минуту пила ожила и почудился запах ударивших из-под нее опилок. Торопливо добираюсь до вездехода, приподнимаюсь и заглядываю в кузов. Почему-то был уверен, что мясо, как и в прошлый раз, окажется в мешках, но сегодня Святой куда практичней. Застелил пол кузова пленкой, набросал оленьих туш и прикрыл сверху брезентом. Поднимаю его и рассматриваю воровскую добычу. Здесь туш тридцать, не меньше. Все олени крупные. Наверное, Дичок в самом низу.