Тепло его объятий

Римма посмотрела на лицо Димы, ставшее для нее совсем чужим. И не просто чужим, а неприятным.

– Далеко до отеля? – спросила она у Глеба, едва ворочая языком.

– Совсем близко, – успокоил Глеб. – Мы почти дома. Вот уже видны фонари, потерпи немножко, любимая.

– Все обойдется, – добавил Дима, идущий рядом. – Мы нашли тебя.

Глеб нахмурился, но промолчал.

Римме хотелось, чтобы Димы здесь не было. Ей казалось сейчас, что он виноват во всех ее бедах.

Прижавшись покрепче к Глебу, Римма слушала хруст снега под ногами, его тяжелое дыхание. Глядя на краешек его лица, попадавший в поле зрения, Римма чувствовала, как ее замерзшие губы пытаются изобразить улыбку. Она все еще не верила, что это не сон, а явь. Спасение казалось невозможным. Особенно финал, в котором любимый несет ее на руках.

«Теперь все плохое позади, – подумала она, стараясь не моргать, чтобы потом не приходилось снова поднимать свинцовые веки. – А впереди – длинная и счастливая жизнь».

За черными стволами она увидела уютный желтый свет фонарей, и ей стало легче.

– Наконец-то, – прошептала она и позволила глазам закрыться.

Глеб тревожно посмотрел на Римму и ускорил шаг. Понурый Дима шел немного поодаль, словно не смея нарушить единение супругов.

А горы все так же молчали, отрешенно наблюдая за жизнью людей. Бесценной жизнью, которой они так бессмысленно распоряжаются. Но им не было жаль людей.

Возможно, потому что эти глупые, самонадеянные создания сами не щадили себя.

Глава 10

Ресницы Риммы дрогнули, и Глеб, сидевший рядом с кроватью, взволнованно привстал. Он еще крепче сжал маленькую, почти детскую руку Риммы и тревожно посмотрел на ее бледное лицо с голубоватыми жилками, проступившими на висках, и тенями вокруг глаз.

Подняв веки, Римма непонимающе уставилась на потолок. Почему так много гладкого и белого? Что бы это могло быть? Наконец она поняла, перевела взгляд в сторону и, увидев Глеба, счастливо улыбнулась.

– Глеб, – выдохнула она. – Ты здесь! Со мной!

– Конечно здесь, конечно с тобой. – Глеб сел на кровать рядом с Риммой. – Где же мне еще быть?

– Я так боялась, что больше не увижу тебя.

Ее лицо внезапно скривилось. Она закрыла свободной рукой глаза, сдерживая слезы. Там, в лесу, они замерзли, а теперь оттаяли и просились наружу.

– Я…

Римма не сумела договорить. У нее перехватило дыхание.

– Что? – ласково спросил склонившийся над ней Глеб.

Она посмотрела на него и покачала головой:

– Не могу сказать… – Ее голос срывался. – Не могу сказать, как я… как сильно я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, милая. – Глеб опустил глаза, покрасневшие от выступивших слез. – Не плачь, ладно? Мне так больно, когда ты плачешь. Все будет хорошо. Все уже хорошо.

– Правда? – спросила она.

– Конечно, – подтвердил он. – Мы ведь теперь вместе. Я с тобой.

– Я так виновата перед тобой…

– Хватит, хватит.

– Нет, не хватит. Я виновата!

Из глаз Риммы все текли и текли ее невыплаканные слезы. Они были такими горячими, что казалось, на коже останутся ожоги.

Глебу потребовались большие усилия, чтобы тоже не заплакать. Стиснув зубы, он смотрел на Римму и мысленно благодарил Бога за ее спасение. Если бы с ней что-то случилось, он бы не пережил. Пока искал ее по заснеженному лесу, кажется, состарился на десять лет. Такой потери он бы не перенес. Римма была для него больше, чем любимая женщина, она была для него сердцем и душой. А разве способен человек жить без первого или второго?

Но Глеб не стал говорить Римме о своих страхах и волнениях. Он просто держал ее за руку, смотрел ей в глаза и не мог наглядеться. Некоторые любуются огнем, закатами или морем. Глебу достаточно Риммы. Она заменяла собой все. Заслоняла остальной мир. Потому что для Глеба именно она была на первом месте.

– Знаешь, – произнесла Римма, немного успокоившись. – Знаешь, я ведь чуть не умерла там, на снегу…

– Глупости, – поспешно произнес Глеб. – Ты не могла умереть.

Она сжала его ладонь холодными пальцами, призывая помолчать и дать ей возможность высказаться до конца.

– Когда находишься за шаг до смерти, то в один миг понимаешь, что важно, а что нет. – Она села и внимательно посмотрела на Глеба. – Что настоящее, а что мишура.

– И что ты поняла? – тихо спросил он.

– То, что и так знала, – ответила Римма. – Уже давно. Ты самый главный человек в моей жизни. И мне больше никто не нужен…

Ее голос завибрировал, как слишком туго натянутая, готовая порваться струна.

– Глеб, – торопливо заговорила она. – Если бы ты знал, Глеб… Я… Мне…

– Дорогая, – мягко перебил он. – Ничего не надо объяснять. И вообще, тебе лучше лечь. Вот так… – Он помог Римме принять горизонтальное положение и бережно укрыл ее одеялом. – Тебе удобно?

– Да, – пролепетала она. – Я…

– Как ты себя чувствуешь?

– Как ни странно, под теплым одеялом намного лучше, чем в ночном лесу. – Римма грустно улыбнулась. – Скажи, пожалуйста, я долго спала?

– По-моему, не очень. – Глеб посмотрел на свои наручные часы. – Полтора часа.

– Спасибо, что спас меня, – произнесла Римма, понимая, что получается излишне торжественно, но не находя иного способа выразить свои чувства. – Спасибо тебе, милый.

Он дернул плечами: