Тепло лютых холодов

Поднявшись на три вдавленных в фасад ступеньки, товарищи под умилительный звук дверного колокольчика с размаху вломились в кафе и упёрлись в его крохотное пространство, где трудно развернуться. Всего четыре столика и массивные стулья вокруг них. Товарищи, не скинув шинели, брякнулись за единственный свободный столик, растирая онемевшие пальцы и носы.

– Ну, что? Поехали? – весело распорядился Величко, обращаясь к Алексею, а потом к официантке в красивой национальной одежде:

– Принцесса! Лаба дэна! Цыплята у тебя не разбежались?

– Да, да! – она приветливо покачала головой.

– И крепленного бутылочку… Красного!

Алексей осмотрелся. Здесь было тепло и уютно. В небольшом пространстве как-то ужался прижатый к стене полированный бар с множеством красочных бутылок. Рядом с ним на крутящихся стульчиках тихо лопотала по-латышски парочка, влюбленно улыбаясь друг другу и вертя в пальцах большие каплевидные бокалы.

Потолок в этой тесноте оказался на удивление высоким и многоуровневым, затейливо отделанным декоративными плитками и тусклыми потайными светильниками.

Официантка, стоило повернуться в ее сторону, приятно улыбалась, покачивая головой и раскрытой в сторону офицеров ладонью, как бы успокаивала их: «Сейчас, сейчас! Согревайтесь пока! Уже несу…»

И действительно, не успели товарищи разговориться, как девушка принесла на больших овальных блюдах аппетитных цыплят табака, от которых причудливыми струйками поднимался пар и распространялся фантастически аппетитный аромат. Величко, немедля, наполнил хрустальные фужеры и благословил трапезу:

– Чтобы не в последний раз!

Скоро с цыплятами и бутылкой вермута было покончено, но аппетит лишь разыгрался. Товарищи вытерли салфетками жир и острый красный соус с рук и испытующе поглядели друг на друга. Каждому хотелось продолжить пир, но так, чтобы предложение исходило не от него. Притом Величко тактично сдерживал свою инициативу, хорошо помня, что его товарищ стеснён в средствах.

– Ладно! Прорвёмся! – сдался Алексей. – Командуй!

Величко лишь этого и ждал. Он повернулся в сторону милой официантки, от чего та сразу засветилась, и произнёс тем самым голосом, от которого, как представил себе Алексей, и млели его многочисленные бабы:

– Принцесса! Цыплята ещё не разбежались? Тогда нам – всё с начала!

Официантка радостно улыбнулась и быстро-быстро закивала:

– Да! Да! Сейчас принесу! – она мгновенно освободила стол от использованной посуды и через несколько минут обеспечила продолжение пиршества.

Немудрено, что скоро товарищи забыли о свирепствующем где-то морозе! Забыли, о хлопотном мире, постоянно давящем на психику через намертво въевшееся в офицеров чувство долга… Они слегка поплыли от вина, раскраснелись и серьёзно рассуждали о какой-то ерунде. Свои неудобные шинели, в которых жарко летом и холодно зимой, давно приспособили на высоких спинках стульев.

– Ты знаешь, Лёха! – произнёс Величко таким тоном, будто готовился открыть нечто сокровенное. – Я здесь прошлый раз Балдериса встретил! Представляешь? Он – и здесь! Как простой человек!

– А кто это? – стал слегка придуриваться Алексей, поскольку прекрасно знал часто произносимую по радио и телевидению фамилию.

– Да ты что? Ты совсем заработался, капитан? Это же лучший хоккеист года! Многократный чемпион мира, Европы! Сборная СССР! Это же для нас – всё и вся! Силища!

– Ты извини меня, Гена, за прямоту, но к паразитам я могу испытывать лишь одно чувство – брезгливость!

Величко уставился на Алексея, словно на безнадёжно больного человека, которого ему бесконечно жаль, но хоть чем-то помочь нет никакой возможности. Потом неожиданно и свободно рассмеялся:

– Понял я тебя, Лёха! Ты меня разыгрываешь! Думаешь, Величко пьян? От полбутылки красного? Да ты погляди на меня… Помнишь Илью Муромца? Его же с меня писали! – он захохотал так, что все в кафешке на всякий случай приутихли. – Балдерис – он же умница! Высокого полёта мастер!

Величко вдруг стал серьезным и долго сидел молча. Потом опять уставился на Алексея и с сожалением оттого, что друг ничего в жизни не понимает, и никак его не спасти, на всякий случай уточнил:

– Скажи, Лёха, что пошутил! Пошутил ведь?

В другое время Алексей ничего бы не ответил, чтобы не затевать пустой спор, но теперь сработало вино, и он откровенно подтвердил товарищу:

– Гена! Я же извинился! Ты сам захотел узнать моё отношение к червякам…

– Нет, Лёха, дорогой мой, дружан! Теперь мне мало твоих извинений! Ты мне объясни, может я такой болван, что не понимаю? Может, миллионы наших болельщиков – тоже полные болваны? Может, Брежнев зря Балдерису орден Ленина вручил? Может, это ты нас всех научишь, как родину любить? – постепенно голос Величко стал прибавлять угрожающие нотки.

– Ты спросил – я ответил! Чего ты хотел – то и получил! А мне, зачем притворяться? Я этих мастерков всегда презирал, поскольку редко кто из них достоин уважения как человек! – выдал Алексей, хорошо сознавая, что товарищ готов спружинить.

– И всё-таки? Обоснуй дураку свою позицию!