Тепло очага

Джина невольно улыбнулась.

– Спасибо. Но на Росса работает немало хороших дизайнеров, поэтому меня легко заменить.

– Не думаю, – проронил Эдвард, многозначительно посмотрев на нее.

И опять в его голосе зазвучала волнующая чувственность. Но Джина все уговаривала себя, что это ей только кажется. Однако, что бы она об этом ни думала, а тело ее в этом вопросе отказывалось подчиняться разуму и реагировало всеми своими клетками. У Джины возникло ощущение, что ей в кровь впрыснули приличную дозу адреналина. Такого с ней еще не бывало. Всем своим существом она желала сейчас оказаться в объятиях Эдварда, прижаться губами к его губам, почувствовать его каждой клеточкой, каждым нервом.

Джина поставила свою чашку, стараясь, чтобы та не звякнула о блюдце. Надо взять себя в руки, сказала она себе. Эдвард обладает чересчур мощными обаянием и сексуальной притягательностью, с ним очень легко потерять голову. Но у нас не любовный роман и я не собираюсь давать ему повод думать, будто я легкая добыча.

Эдвард заметил пробежавшую по лицу Джины тень сомнения. Он отвел взгляд и попробовал переключиться на что-то другое. Все равно на что, лишь бы охладить жар, который охватил его внезапно и быстро и грозил лишить остатков разума. У нас с Джиной деловые отношения, сказал себе Эдвард, она лишь изображает мою подругу. Нельзя поддаваться минутной слабости, идти на поводу у своего либидо – чувства всегда усложняют дело.

На каминной полке стояла черно-белая фотография. На ней и сосредоточил свое внимание Эдвард.

– Кто это? – спросил он.

– Мои родители в день свадьбы.

Ей показалось, что в глазах Эдварда мелькнула надежда. Как бы ей хотелось проникнуть в его мысли и узнать, что у него на уме! Обычно она чувствовала, когда мужчина хотел ее, и сейчас могла поклясться, что...

– А где ваш отец сейчас?

– Он умер, когда мне было десять лет, – глухо проронила Джина.

– Вам, наверное, тяжело было пережить это.

– Да, очень. Мне до сих пор не хватает папы. Мама растила меня одна, и ей, конечно, пришлось нелегко. Денег было мало, поэтому она продала дом, и мы переехали жить к ее сестре в Солт-Лейк-Сити.

– А ваш дом был в Канзасе?

– Да. – Джина удивилась его осведомленности.

– Джефф упомянул, что ваша мать родом из Канзаса. – Эдвард улыбнулся. – Как видите, мы говорили не только о работе.

– Очень легкомысленно с вашей стороны, – шутливо пожурила Джина.

– Это, наверное, вы так влияете на меня, – в тон ей предположил Эдвард.

Наступило молчание. Джина почувствовала, как у нее на мгновение остановилось сердце, а потом забилось с удвоенной силой. Их взгляды встретились. Ей по-настоящему нравился Эдвард Хартли. Нравились его внешность, его теплота и мягкий юмор. Но вот он улыбнулся – и его глаза словно подернулись пленкой. Теплота, секунду назад освещавшая их, исчезла.

– Можно задать вам личный вопрос? – вырвалось у Джины.

Эдвард кивнул. Прямой, проницательный взгляд Джины до сих пор приводил его в замешательство.

– Вы сказали, что знаете, как бывает тяжело, когда в любви происходит что-то не так.

– Я так сказал?

Джина уловила в его голосе настороженность.

– Я подумала, может, вы поэтому так и озабочены работой, что за ней можно спрятаться от других проблем.

– Что вы имеете в виду?

– Я это знаю по себе. Например, когда расстроилась моя свадьба с Энтони, я с головой окунулась в работу. Не давала себе ни минуты передышки, работа занимала все мои силы и мысли, у меня не оставалось времени на то, чтобы думать о личных проблемах. Возможно, вы делаете то же самое? Прячетесь от своих грустных мыслей?

– Не думаю.

Однако, несмотря на сдержанный ответ и холод в глазах Эдварда, Джина поняла, что попала в точку.

– Простите. Мне не следовало говорить это, – повинилась она. – Я всегда так – что думаю, то тут же и вкладываю. Это один из моих недостатков.

Трудно обижаться на человека, который честно признает свою ошибку. Эдвард улыбнулся.

– Я не назвал бы это недостатком. Во всяком случае, в отношении вас.

– Значит, если бы я спросила, почему ваша жена ушла от вас, вы не сочли бы меня слишком любопытной?

– Нет. Она ушла, потому что ее больше интересовала карьера, чем ребенок, – сказал Эдвард после небольшой паузы. В его голосе не было ни горечи, ни сожаления – он просто констатировал факт. – Дело в том, что мы не планировали заводить ребенка. Просто Памела вдруг обнаружила, что беременна, и очень расстроилась. А я был на седьмом небе от счастья. Так что можете представить, что происходило между нами.

– А разве она не могла иметь и работу, и ребенка? У многих работающих женщин полноценные семьи.

– Только не Памела. Она считала, что нельзя иметь одновременно хорошую работу и ребенка. – Сейчас голос Эдварда звучал мрачно. – Я пытался убедить ее, что она справится. Надеялся, что, как только она возьмет дочку на руки, ее отношение сразу изменится. Но Памела осталась при своем мнении до конца.

– Мне очень жаль, Эдвард. Представляю, что вам пришлось пережить.

– Да, это было нелегкое время для нас обоих, – признал он, тронутый неподдельным состраданием, отразившимся в фиолетово-голубых глазах.