Тепло очага

Кайти вздрогнул, услышав, как щелкнула задвижка калитки, как затопали по двору чужие ноги, и он перестал понимать, что есть явь, а что ему чудится. Он почувствовал только, как запылало его лицо, потом руки, потом пламя прошло по всему телу. Он подтянул горящую руку ко рту, впился в нее зубами и ощутил солоноватый привкус крови… Послышался грохот — что-то рухнуло то ли на веранде, то ли на крыльце. Кайти вдруг ясно представил себе комнату, в которой он только что сидел с матерью, вернее, не всю комнату, а тот угол, куда Уалинка бросила второпях телогрейку. Да, мать могла забыть о ней, потому что не ждала его сегодня, растерялась, когда он явился. И Кайти представил себе, как кто-то из тех, чужих, запустил руку в карман его телогрейки, пошарил, нашел кисет с махорочной пылью, платок, пропахший по́том…

И он уже ничего не слышал — ни топота торопливых ног, ни мужских голосов, ни того, что лепетали в отчаянье его мать и сестра. Ему мерещился светлый зайчик, высвечиваемый карманным фонарем; зайчик порезвился на стене, скакнул на пол, вспрыгнул на сундук, стоящий в сенях. Следом за зайчиком ринулись к сундуку люди, открыли крышку, отодвинули, обнаружили под ним вход в подпол, прикладом выбили дверцу…

Кайти снова услышал топот ног, упало что-то тяжелое, и он понял: полезли на чердак, уронили что-то… Грохот окончательно растревожил соседскую собаку, и она залаяла, подвывая, во все горло. Собаке было страшно в ночи, ее пугало мелькание темных фигур во дворе у соседей, и она чуяла всей своей шкурой, что там творится недоброе, и, пересилив страх, прыгнула через плетень и бросилась к сеновалу, заливаясь быстрым, как пулеметная очередь, гавканьем. Вот она кинулась на кого-то, ее огрели прикладом, и собака, завизжав, отступила, дыбя шерсть и по-волчьи скаля клыки…

Кайти приложил к пылающему лицу мокрое голенище, и ему показалось, что от сапога пошел пар… А собака снова наскочила на кого-то и снова. Потом раздался долгий, жалобный визг, собака, скуля, махнула через плетень и умолкла. Послышался голос Дзиппа — старик успокаивал, ругал свою собаку и наконец загнал ее в хлев.

И стало вдруг оглушительно тихо, и в неживой тишине этой зловеще зашуршал, протыкая сено, трехгранный штык. Кайти увидел дальний, будто процеженный сквозь черное покрывало свет и даже не увидел его, а ощутил, словно скирда разверзлась и свет холодным языком лизнул его по щеке. И в тот же миг Кайти почувствовал, как к ноге его неторопливо подбирается острие штыка. Кайти попытался прикусить губу, но челюсть дрожала, тряслась, не повинуясь ему…

— Прощупайте сено, — сказал кто-то стоящий над его головой.

Штык вонзился в осот, будто в пустоту провалился.

Кайти наконец сумел поймать губу зубами, прикусил ее, как мог, но боли не ощутил. И он уже не думал ни о чем, сам превратившись в полевой осот, который мертв давно и не чувствует, как сквозь него проходит штык.

Кайти не слышал, как люди со штыками ушли с сеновала. Не слышал он и тихих, крадущихся шагов матери.

— Это я…

Голос, тихий, полный смертной тоски, вернул его к жизни.

Странное снилось Дзиппа… Ехали люди на арбах по ухабистой дороге. У одной арбы поломалась ось, и колесо докатилось в сторону. А Дзиппа перенесся с ухабистой дороги на зеленую лужайку возле реки и стал пасти овец. Вдруг откуда-то появился его младший сын, взялся дразнить круторогого барана, бодаться с ним лоб в лоб. Баран никак не мог одолеть парня и, взбесившись, превратился в огромного бугая. Дзиппа, испугавшись, стал звать сына, но тот, не слушая отца, смеялся, дразнил бугая, убегал, уворачивался, и это длилось бесконечно долго, до тех пор, пока бугай, изловчившись, не сбросил юношу в пропасть…

Дзиппа проснулся в холодном поту.

Он попытался забыть увиденное, повернулся на правый бок, закрыл глаза, но сон не шел к нему.

Он боялся лишний раз пошевелиться — не дай бог проснется жена, и слушай тогда ее разговоры. Дзиппа никогда не был с ней слишком откровенным. Вечером, когда старик вышел на лай собаки, он видел, как вооруженные люди сновали по двору Уалинка. Единственная правдоподобная мысль, пришедшая ему в голову, заставила его похолодеть. Страшно было глянуть во двор Уалинка. Дзиппа загнал собаку в хлев, бросил ей кусок чурека и поспешил вернуться в дом. Жена приготовилась слушать его, но он сказал всего лишь:

— Наверное, это солдаты. Не разглядел хорошо.

— Ну да? — усомнилась жена. — Что понадобилось солдатам в доме Уалинка?

— А этого, кроме них самих, никто не знает. У военных людей свои секреты…