Тепло твоего сердца

Дьюар распахнул глаза почти одновременно с мальчишкой; совершенно побелевшие зрачки в первый момент по привычке видели все в серых тонах, но ему было даже не обязательно смотреть, чтобы понять – получилось, раз уж Она отпустила. Как-то наставник заметил, что Она любит его непутевого ученика, иначе не позволяла бы так бесцеремонно творить, что вздумается, но порой Дьюар начинал в этом сомневаться, как и во многом из того, что старик говорил.

Силы словно выпили подчистую, оставив промерзшую оболочку, так что даже руки дрожали неимоверно. Он поднялся. Тело чувствовалось как что-то чужое, не принадлежащее ему, – после невесомости загранного мира оно казалось неимоверной тяжестью, которую хотелось сбросить.

Дьюар поднялся. Мысли, такие же тяжелые, как и тело, ворочались вяло, из них совершенно исчезла всякая осознанность. В груди было пусто и холодно. Казалось, какая-то часть его так и не вернулась из Загранья, а освободившееся место занял серый туман, поглотив и чувства, и стремления. Как-то разом все перестало иметь значение, Дьюар уже не знал толком, зачем сюда явился. Носком сапога он небрежно затер угольные штрихи – не разобрать, что за символы были на месте образовавшихся темных пятен. Подобрал с полу корешки, ставшие сухими и сморщенными, словно несколько дней пролежавшие на солнце. Окоченевшие пальцы едва слушались, корешки норовили выскользнуть из них, точно как и ступени лестницы – увернуться из-под ног. Зал таверны Дьюар пересек, ни на кого не глядя. Он слышал окрик в спину, но не стал оборачиваться, хотелось поскорее покинуть серые стены и оказаться на улице, но, когда порог был пересечен, лучше так и не стало.

Воздух обжигал легкие болезненным холодом, в котором не осталось запахов. Солнце, кажется, село, но если на бледном небе и должна была оставаться тонкая полоска заката, то Дьюар не видел ее – для некроманта все сравнялось в один цвет смерти. Серость.

Улица, пошатываясь, вела его в сторону торгового квартала, туда, где можно было бы отдохнуть и, наконец, согреться у очага. По крайней мере, попытаться согреться. В какой-то момент улица подвела – перестала походить на ту, которой он пришел. Совершенно незнакомое здание с двумя львиными головами на барельефах выросло за поворотом, напротив него сыплющий брызгами фонтан журчал расхожую мелодию. Дьюар огляделся. Его почему-то не волновало, что он заплутал в чужом городе, как не волновали и только что проведенный ритуал, и судьба пробужденного мальчишки, и даже улыбка Мареллы, ради которой он так старался весь день. Словно и не было ничего.

Серость затапливала даже мостовую, камень за камнем. Шаги увязали в ней, как в растопленном масле, не находя опоры, и все менее понятным становилось, куда ведет путъ.

Все больше сужался переулок, и свет фонаря с одной его стороны вскоре начал достигать противоположной. Дьюар понял, что не один, когда только ступил сюда – дыхание живого человека ни с чем было не спутать. Но он прошел бы мимо, даже не взглянув, если бы к нему не обратились вслух.

– Постой, юноша! – веселый женский голос не позволил игнорировать свою обладательницу. – Куда спешить в такой поздний час?

Дьюар задумался над смыслом вопроса, совершенно упустив выражение, с которым тот был произнесен. Возникшую паузу восприняли как знак согласия, и в локоть моментально вцепились ловкие пальцы.

– Такой симпатичный и совсем один, – промурлыкала незнакомка, бесцеремонно поглаживая щеку. – А пойдем со мной?

Прикосновение к голой коже отозвалось внезапной вспышкой, будто опалило. Глубоко въевшийся загранный холод боялся живого тепла, бежал от него, напоследок оставляя короткие укусы. Хотелось последовать ему, но замедленность реакции не позволила. Однако незнакомку не волновало замешательство юноши, она поняла это совершенно по-своему и только тихонько хихикнула.

– Не будь настолько робким, неужели я стану у тебя первой? Тогда тем более идем, хозяйка сделает хорошую скидку!

Его настойчиво подтолкнули к широким дверям, увитым резными цветами. Еще на пороге вошедших окутало марево ароматных масел и курительных смесей, щедро наполнявших воздух, а после к ним присоединились и звуки. Громкая переливчатая мелодия лютни вторила двум девичьим голосам, старательно выводящим задорную песенку.

С дальних степей Хардатрис
Шел по дороге в город
Орк холостой, поддатый,
Был он горяч и молод.

Зналось девиц прекрасных

В племени орков много:
Рослых, тупых, мордастых,
Толстых и кривоногих.

Но наш герой не промах —

Эльфов изящных смладу
Он, красотой влекомый,
Двинул в бордель к закату.

– Идем, мой хороший, – не давая опомниться, Дьюара уже тащили к лестнице мимо развеселившейся стайки девушек. – Ты чего еле ноги переставляешь, вина перебрал?