Теплый год ледникового периода

Общество (или немалая его часть) в растерянности и унынии. И дело тут не столько в несокрушимости режима, сколько в отсутствии альтернативного направления развития страны. Протестовать можно лишь против чего-то, а не за что-то. Длительный протест попросту комичен.

И здесь мы можем вспомнить о философии.

Управляли жизнью народов и государств не политики, не экономисты, а философы. Они давали идеи, направляли и посылали массы ломать старое и строить новое. Преобразовывали извечно живущее в народах желание бунта в революцию или, когда слова философов слышали правители, в эволюцию.

Последним философским учением, оказавшим на развитие цивилизации огромное влияние, а может, это развитие изменившим, стал марксизм. Недаром вражья Би-би-си назвала его величайшим мыслителем тысячелетия. (Впрочем, удивляться здесь нечему – эта корпорация устроена по законам Маркса.) Взявшие в конце XIX века на вооружение хотя бы часть марксовских идей государства избежали революций и гражданских войн, пребывавшие в стабильности поплатились миллионами погибших…

Впрочем, не буду рассуждать о плюсах и минусах марксизма, как и любой другой философской концепции. Важны идеи, притом более или менее внятно, но притом убедительно изложенные. И не мелкие, как, например, отставка Чурова, борьба с коррупцией, свобода митингов, а глобальные.

Эти идеи, повторюсь, могут дать только философы.

Но что сегодня (да и уже довольно давно) представляет собой философия?

Это некий, замкнутый в себе мирок, говорящий на своем языке, обсуждающий проблемы, человечества практически никак не касающиеся. Для того чтобы тебя считали философом, нужно знать несколько десятков терминов и словосочетаний, к примеру, «физикализм», «неотомизм», «эпистемология», «хаос концепций» и выражать мысли (или имитации мыслей) предельно усложненно. Людям же нужно другое.

Не случайно такой взрыв интереса практически во всем мире вызвала книга «Конец истории и последний человек» Фукуямы. Его сложно называть философом (как, кстати, и Маркса, но у Маркса был Энгельс), и, тем не менее, эта книга оказалась на безрыбье жемчужиной философской мысли.

Уже два десятка лет о «Конце истории…» спорят, то находя подтверждения пророчествам автора, то наоборот объявляя его лжепророкам… Но с философами всегда спорила реальность, и зачастую выигрывала спор, хотя это не значит, что нужно не мыслить.

Отдельно взятая Россия двадцать лет (а может, и полвека) существует без большой идеи. Это губительно. Многие из нас сыты, у немалой части в загашниках солидные сбережения «на черный день». Но мы томимся и ощущаем близость катастрофы. Справедливо ощущаем.

Один из персонажей романа Достоевского «Подросток» произносит великие слова: «Сначала высшая идея, а потом деньги, а без высшей идеи с деньгами общество провалится». Судя по всему, та почти общенародная (у меньшинства активная, у большинства пассивная) ненависть к правящему режиму сегодня объясняется именно этим: нет высшей идеи.

Власть время от времени подкидывает нам нацпроекты, Сколково, олимпиады и чемпионаты, планы полета на Марс… Нет, такие идеи способны только раздражать.

Есть США, которые с момента своего основания реализуют свою высшую идею, есть Европа, тоже реализующая свою идею, то кроваво, то мирно. Есть, наконец, арабский мир… Мы же пребываем в озлобленной растерянности и, когда нам позволяют, требуем то отмены 6-й статьи, то импичмента, то отставки Чурова, сохранения Химкинского леса…

Да, без высшей идеи, которую могут дать лишь философы (философы в истинном смысле этого слова, а не считающиеся таковыми лишь потому, что получили корочки кандидатов и докторов философских наук) нам никак. А философы играют в свои игры.

Может быть, в философы пойти публицистам, писателям? Не исключено. В идеале любой публицист и писатель должен найти эту высшую идею и стремиться донести ее до людей. До пресловутого общества.

Правда, публицисты и писатели сегодня предпочитают (как и дипломированные философы) пребывать в своем загончике и заниматься своими делами. Публицисты – комментировать мелочи жизни, критиковать те или иные шаги власти, а писатели…

После смерти Солженицына у нас не осталось ни одного писателя с масштабным зрением. Не дали такого писателя ни брежневский застой, ни горбачёвская перестройка, ни ельцинский переходный период, ни путинская стабильность. Даже самые серьёзные, умные, глубокие писатели сегодня – беллетристы. Мастера изящной словесности, а не мыслители. Их произведениями можно наслаждаться, восхищаться, но почерпнуть из них нечего.

Наверняка боясь повторить трагедию Солженицына (погубившего в себе художника), современные писатели как огня боятся публицистичности в своей прозе, а если и обращаются к публицистике, то в рамках такой вот колонки. Высказался на определённую тему и переключился на другое. Извините.

Апрель 2012 г.

Лучшее произведение Бориса Акунина Писатели увлекли массы