Теплый сентябрь

Надо полагать, нас действительно привезли на место, успел подумать, прежде чем раздаётся громкая команда на выход и все, находящиеся в сумраке кузова, сразу как-то зашевелились, поднялись со своих мест и стали выгружаться из кузова. Поднялся и я, разгоняя кровь, пошевелил затёкшими ногами, поправил шинель, застегнул её на все пуговицы, выпрямил по ладони у носа пилотку и стал выбираться из кузова грузовика. Мы покинули грузовик и стоим скученной толпой, жмурясь от дневного света и прикрывая глаза ладонями, стараясь разглядеть место, куда нас забросила судьба. Кто-то из пленных тихонько спрашивает, обращаясь ни к кому, разрешат ли нам оправиться. Мы молчим, не зная, что ответить товарищу по несчастью.

Не ссали же, с самого утра! не может успокоиться тот же голос: Что, прикажете лить в штан....

Ин лайне! Ауфштейн! (Построиться в шеренгу!) Марш плац! прозвучавшая команда охранника заставляет пленного заткнуться, и мы строимся и идём к центру лагерного плаца.

Идём и кидаем косяки по сторонам - видна колючая проволока на столбах, которые равномерно вкопаны по всему периметру лагеря, много вышек наблюдения с пулемётом "MG" на каждой площадке и часовыми. Из построек пока разглядел - низкие бараки, стенки и крыша которых сколочены из грубых не оструганных досок, на окнах решётки. Разглядел большое двухэтажное здание из брёвен, где, скорее всего, находится комендант лагеря и службы, рядом здание охраны. Дальше на глаза попался сарай и штабель дров - скорее всего это кухня и "подхоз". В некотором отдалении от всех построек расположен барак медиков - лагерная больничка. Охранники доводят нас до середины плаца. Всех впечатлил натуральный эшафот, на перекладине которого ветер зловеще раскачивал все пять, пока свободно висящих, верёвок с петлями на конце. Рассматривая это страшное место на плацу, мы не заметили, как со стороны двухэтажного здания неторопливой походкой к нам подошли два офицера и какой-то вертлявый тип в помятой гражданской одежде, скорее всего, выполняющий обязанности "толмача". Офицер, с тремя серебристыми квадратами в петличке воротника чёрного кителя, бегло оглядывает нашу разношёрстную толпу, брезгливо поморщится, зажав пальцами руки свой нос, что-то быстро произносит второму офицеру, затем разворачивается и уходит обратно к двухэтажному зданию. Очевидно, это и был герр комендант лагеря, собственной персоной. Второй офицер воздерживается близко к нам подойти и в течение минуты отдаёт распоряжения гражданскому типу, что-то объясняя, потом тоже уходит от нас по своим делам...

Внимание! Господин комендант приказал всех отправить временно в карантин! Вечером вас любезно накормят. Вопросы есть? переводит гражданский, тоже не рискуя близко приближаться к нашей группе.

Разрешите узнать, господин хороший? Или как вас называть? робко звучит на плацу голос кого-то из строя.

Господин переводчик! Излагай, поправил любопытного пленного тип в штатском.

Господин переводчик, нам бы поссать сходить и ещё кому по-большому! Терпеть мочи нет! обращается тот же голос.

В карантинном бараке найдёте парашу! Я ответил на вопрос? Если да, то сейчас охрана отведёт всех в барак, произносит переводчик и показывает рукой в сторону ближайшего строения, затем что-то говорит солдату охраны.

Да ты "друг", из бывших наших... из советских! делаю себе в памяти зарубку.

Марш! Шнель барак! громко звучит команда, и охранник тоже рукой показывает направление, куда нам надо идти...

Войдя в карантинный барак, в царящем полумраке видим голые стены, на полу лежит гнилая, слежавшаяся солома, в углу стоит лохань, много мух и стойкий запах человеческих испаржений и мочи. Два дня нас не трогали, лишь только в барак добавляли таких же пленных бедолаг, привезённых в лагерь из других мест. Кормили один раз в сутки и только вечером. Каждому пленному выдают миску жидкой баланды из брюквы и кусок хлеба. Такие же пленные из лагерной обслуги днём приносят в барак большой бак воды на всех, к которому на цепочке пристёгнута обычная солдатская кружка. Воды на всех не хватает...

Нас уже научили, что по звуку ударов куском арматуры по рельсу, в любое время суток, все должны быстро выйти на апель-плац и построиться.

На третий день пребывания в лагере, ранним утром зазвучали призывные удары по рельсу и пленные из всех бараков построились на утреннюю перекличку, образуя собой правильный прямоугольник. После переклички, когда всех остальных пленных развели по работам, господин комендант лагеря решил заняться нашей судьбой. Для начала всем скрытым комиссарам, политрукам и евреям было предложено добровольно признаться и выйти из строя. Тех глупцов, что сделали три шага вперёд из общего строя, быстро построили и повели куда-то за территорию лагеря, и больше в лагере этих людей никто не видел. Через переводчика последовала команда сдать все имеющиеся документы, награды, знаки, личные письма - у кого что осталось. Солдат из лагерной охраны с обычной деревенской корзинкой в руках прошёл мимо каждого и собрал всё, что ему отдали. Деньги почему-то ни у кого забирать не стали.