Терапия безумия

Именно Реми усомнился в идеалах новой миссии, а Кэп подобных колебаний допустить не мог. Опять же Реми слишком много знал. Естественно, эта история могла закончиться только плохо, по-другому никак.

Как-то вечером Мэл явился в штаб довольно поздно. Задержался на особенно сложном задании – по распоряжению начальства прибирался на месте преступления. Застал он только Реми, и тот сообщил, что вскоре хочет уйти из группы. Спросил, не желает ли Мэл к нему присоединиться. У него имелся план: местечко, где перекантоваться, возможность найти временную работу. Мэл отказался – то ли из верности Кэпу, то ли из страха. Доложил о разговоре боссу, о чем до сих пор страшно сожалел. Они прикончили одного наркоторговца, и Кэп подставил Реми, подбросив на место преступления его запятнанную кровью куртку, а потом раздал по дозе местным наркоманам, попросив их подробно описать копам приметы предателя.

Да, Мэла одолевали угрызения совести, ведь Реми ему нравился. Тот всегда общался с ним как с равным, даже с некоторым уважением, чего нельзя было сказать ни о Кэпе, ни о Биззи. Но… каждый из них обязался любой ценой защищать «Дирос». Верность – ключ к успеху, говаривал Кэп.

– Ничего удивительного, что босс взвинчен, – громко фыркнул Биззи и харкнул в ржавое металлическое ведро. – Реми – наше единственное слабое место. Черт, надо было избавиться от него, пока имелся шанс… Если копы доберутся до Реми раньше нас, он им все выложит.

Реми следовало хранить молчание. Задаешь вопросы – нарываешься на беду, это Мэл знал не понаслышке. Держи глаза открытыми, а рот на замке, советовал ему отец.

Если Мэл выяснит, где залег Реми, возможно, завоюет расположение босса. Биззи он точно ничего не скажет – тот наверняка присвоит себе весь успех, это в его стиле. Мэл будет держать глаза открытыми, а язык – за зубами.

Руки Грейс примотаны к телу простыней так туго, что она едва может дышать. Легкие с трудом втягивают крошечные глотки воздуха – для питания мозга кислорода явно недостаточно, и в душе у нее рождается паника.

Вокруг нее стучат чужие шаги, раздается шепот.

Она пробует пошевелиться, однако попытки тщетны. Руки, ноги, пальцы чувствует, но двигать ими не в состоянии. Ее кто-то трогает, затем кожу прокалывает острая игла. Сразу становится жарко, кружится голова – будто окунули в горячую ванну. Сердце стучит все громче и громче, его удары оглушают, заполняя глухой вибрацией всю комнату.

Веки не поднимаются – видимо, залеплены. Лицо тоже прикрыто, однако она каким-то образом видит.

Видит – и ужасается.

К ней вплотную лежит тело матери, вцепившись в нее мертвыми пальцами. Ее неподвижные глаза смотрят на Грейс. Голубая радужка окружена налитой кровью склерой, губы синие, рот слегка приоткрыт…

Грейс не может даже вскрикнуть.

Она борется со своими путами и наконец с трудом высвобождает руки. Ощупывает себя. На голове закреплен гибкий металлический обруч, и Грейс его сдирает. В глазах стоит туман, и она видит лишь неясные тени вокруг.

Наконец ей удается навести резкость. Она в «Сибири»! Волосы обриты до коротенькой мягкой щетины, перед глазами – экран, в вену у локтя вставлен катетер.

В соседней кровати, также обритый и мертвый для всего мира, лежит Реми…

Грейс рывком села в постели, тяжело и прерывисто дыша в полной темноте. Инстинктивно потянулась к Дэну, однако не обнаружила его рядом.

Ах да… она ведь уснула на узкой кровати в гостевой комнате. Когда вернулась домой за полночь, Дэн уже крепко спал в их спальне.

Вот и вся цена его беспокойству…