Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

– На балу по случаю Нового года было пять платьев, скопированных с моих… Не говоря уже о нижнем белье, ведь они даже с трусиков хотят снять фасон. Так вот, законодатель мод в Эстансии не я, а вы, сеньор.

Она показала ему гравюру, полученную от доны Клеменсии, с отпущением грехов тому, кто будет читать молитву святой Терезе, её тёзке.

– Я очищена ото всех грехов и больше не позволю вам ко мне прикоснуться; уберите руку, сеньор греховодник. – И, угрожая ему вечной карой, она подставила ему губы для поцелуя.

Всё было сказано и показано ему, чтобы заставить его смеяться теплым хорошим смехом, держа бокал с портвейном. В последние дни он смеялся реже, был задумчив и молчалив. Но с ней был как никогда ласков и нежен. Чаще приезжал в Эстансию и дольше здесь задерживался. После любовных игр в постели или гамаке он отдыхал, положив голову к ней на грудь.

Старые кумушки пытались с ней сблизиться и даже проникнуть в дом, сообщить ей городские сплетни, но Тереза держалась стойко и хотя очень вежливо, но закрывала дверь перед их носом, не желая слушать ни хулы, ни хвалы ни в свой адрес, ни в адрес доктора.

А несколько дней назад не сдержалась и выставила одну такую сплетницу. Она пожаловала, чтобы попросить какую-нибудь вещицу для благотворительного аукциона. Однако, получив её, не стала торопиться прощаться, а принялась рассказывать одну пикантную историю, скорее скандальную. Не поняв вначале, о чём и о ком идет речь, Тереза слушала.

– Вам уже рассказали, нет? Это же ужас, в Аракажу только об этом и говорят, похоже, с ней не всё в порядке, она не может спокойно видеть мужчину… А муж…

– Кто она? – спросила Тереза.

– Как кто? Дочь доктора, она…

– Замолчите и уходите.

– Я? Вы меня гоните? Посмотрите-ка на неё… Женщина каких… сошедшаяся с женатым человеком…

– Сейчас же вон! Быстро!

Увидев глаза Терезы, сплетница побледнела. Тереза, не желая знать, всё знала. Нет, не от доктора, с его языка не слетело ни одно слово о дочери, но вот его молчание, теперь редкий, бывший столь обычным смех. Я знаю всё, даже когда молчу, делая вид, что ничего не знаю. Вот и Тереза делала вид, что ничего не знает, хотя в последние месяцы кумушки, слуги и друзья перестали касаться неприятных для них, скандальных фактов. Падре Винисиус, вернувшийся с завода, где служил мессу, рассказывал: десятки приглашенных из Баии и Аракажу, такого праздника сегодня не делают нигде, только на заводе в Кажазейрасе. Доктор присутствовал, ни с кем особенно не общался, был любезен со всеми, хозяин дома, не имеющий себе равных. Но праздник в последние годы стал иным, не похожим на прошлые праздники на ферме, с мессой, крещением, свадьбами, обильным угощением, детишками, взбирающимися на намыленный столб, с бегом наперегонки, музыкой и фанданго в доме Раймундо Аликате. Теперь фанданго устраивалось в большом доме, какое фанданго! Когда руководил детьми и племянниками доктор, это было великолепно. Но бал был в разгаре, когда падре увидел, что Эмилиано Гедес вышел из дома в одиночестве и направился к конюшне, где заржал черный конь, при­знав хозяина.

Тереза держалась празднично и весело, была более нежной и самоотверженной, чтобы хоть как-то восстановить мир и радость в доме, тот мир и радость, что давал ей за эти годы доктор.

Эмилиано засыпал поздно и вставал рано. Засыпал, отдаваясь отдыху после долгих и сладких любовных схваток с Терезой, положив ей на живот руку. В последнее время доктор закрывал глаза, но долго лежал без сна.

Тереза это поняла. И, положив голову любимого к себе на грудь, тихонько напевала ему те колыбельные песни, которые напоминали ей о матери, погибшей под колесами автомобиля. «Спи, моя любовь, – пела она, стараясь успокоить сердце доктора, – спи спокойно».

28

Через оконную штору в спальню сочится утренний свет и освещает лицо покойного. Врач Амарилио появляется в дверях со взволнованным видом, обводит взглядом комнату: Тереза сидит в той же позе.

– Они уже должны бы приехать… – бормочет врач.

Тереза, похоже, не слышит, сидит, как статуя, глаза сухие и потухшие. Стараясь не производить шума, врач удаляется. Ему хочется, чтобы все как можно скорее закончилось.

Близится час, Эмилиано, когда мы оба покинем Эстансию, и навсегда. Такого другого города, столь же гостеприимного и красивого, нет нигде в мире. Наши утра на реке, водопад и заводь, опускающиеся на старинные особняки сумерки, наши прогулки под руку, лунные вечера, напоенные ароматом гардений, ах, Эмилиано, всему этому конец.

Мужчины уже не будут завидовать старому счастливчику! А женщины не будут злословить о его возлюбленной – счастливой девчонке! Их, любовников, попирающих мораль и спокойно идущих с улыбкой на устах, уже не увидят на улице.

К досаде всех сплетниц, придет конец спорам о том, кто займет место в постели Терезы, когда доктор ее оставит.