Теряя Лею

Рука никак не переставала кровоточить. Не то чтобы текло ручьем. Я зачарованно наблюдала, как капля за каплей выступают на поверхности ладони и скатываются по запястью на предплечье. Кровь оставляла алый след, петлявший между волосками у меня на руке, а затем падала вниз и впитывалась в толстый ковер сливочного оттенка. Она была ярко-красной – идеальный оттенок лака для ногтей. Я перепробовала изрядное количество красных лаков, но ни одному не удавалось передать яркость и блеск свежей крови.

Я понимала, что надо взять салфетку и пластырь, но продолжала сидеть на полу с дневником на коленях. Дневник закончился. Все строчки до единой были заполнены. Страницы там, где на них лежала моя рука, перепачкались кровью. Пол вокруг был усыпан обломками ручки. Она наконец сдалась под давлением моей хватки. На миг во время письма я потеряла голову, обращаясь с ручкой как с продолжением руки. Я хотела, чтобы из нее вытекала моя собственная кровь и складывалась в слова на бумаге.

Чувства по окончании дневника оказались чрезвычайно тяжелыми, как и ожидалось. Никакого облегчения от окончания открытого письма для Леи не случилось. Пусть ее забрали у нас давным-давно, я все равно невольно чувствовала, что по-настоящему она покинула меня только теперь. Память о сестре медленно ускользала, однако боль в сердце говорила мне, что здесь нечто большее. Может, я и вправду сходила с ума.

Короткий стук в дверь вывел меня из транса. Не успела я ответить, как Джейкоб распахнул дверь моей спальни и вошел.

Он увидел кровь на ковре и у меня на руке и без единого слова скрылся в ванной. Я слышала, как потекла вода, но не шелохнулась. Спустя секунду он вернулся с мокрой тряпкой. Я безразлично наблюдала, как он нежно поднял мою руку и принялся вытирать кровь. Он осторожно промыл порез, но я даже не поморщилась. Рана словно принадлежала кому-то другому.

Закончив, Джейкоб забинтовал руку, чтобы остановить кровь.

– Что происходит, Мия? – спросил он, привалившись спиной к моей кровати.

Я пожала плечами. Такой общий вопрос. Реши я ему исповедаться, понятия не имею, с чего начать. Как рассказать брату, что я проигрываю? Что какое-то чудовище, порождение тьмы, следует за мной по пятам, что оно везде, куда ни глянь. Как найти слова, чтобы рассказать ему, что я по-прежнему скучаю по сестре, которую мы оба потеряли так давно? Неправильно было бы тревожить этот шрам, вскрывать рану, которая у Джейкоба затянулась совсем недавно. Это было бы эгоистично. Я не могла ничего ему рассказать.

– Мия? – окликнул он меня осторожно.

Я уставилась на лужицу крови на ковре. Она уже приобретала темно-ржавый оттенок, более не напоминавший красивый красный цвет, который так завораживал меня прежде. Теперь это был уродливый оттенок, каким ни одной девушке не захочется накрасить ногти.

– Со мной все хорошо, – наконец ответила я, когда Джейкоб ткнул меня в бок.

– Врешь, – тут же отозвался он, критически разглядывая меня.

Я передвинулась на полу так, чтобы оказаться лицом к нему.

– Серьезно. Я случайно порезала руку ручкой, пока писала, вот и все. Я была уже почти готова заняться ранкой, когда ты появился.

Он продолжал разглядывать меня с тем же сомнением на лице, какое появлялось всегда, когда он знал, что я что-то скрываю.

Я захлопнула рот прежде, чем язык приготовился выдать мой секрет. Джейкоб умел разговорить меня. Всегда умел, особенно после исчезновения Леи. Он был прирожденным слушателем. Он всегда серьезно относился даже к моим детским и подростковым проблемам.

Способность Джейкоба брать измором в который раз одолела мое умение твердо стоять на своем. Все секреты хлынули наружу, словно из переполненной канализационной цистерны. Я должна была передать это Джейкобу. Он терпеливо сидел и слушал, а я выплескивала и выплескивала. Он не комментировал, пока я не закончила. Я ожидала услышать от него, что я проиграла и что мне нужно слезть с наркотиков. Чем еще можно было объяснить всю шизу, в которой я призналась, как не повреждением мозгов.

– И ты видишь этого «темного монстра» повсюду? – уточнил Джек, пристально оглядывая мою комнату.

Он в жизни не сказал бы этого вслух, но я была уверена, что Джейкоб настроен скептически, ведь сам-то он не мог видеть того, что я описала.

Я кивнула, ковыряя запятнанный ржавчиной ковер.

– Бредятина, да?

Мне не надо было обшаривать комнату взглядом вместе с ним. Я знала, где находится мое чудовище в любую минуту и в любую секунду. Не поворачивая головы, я знала, что оно прячется у меня в чулане, просачиваясь в комнату, но я отказывалась смотреть на него.

– Пытаешься сообразить, как бы забросить меня в машину и отвезти в больницу?

Я ненавидела дрожь собственного голоса, но эта мысль наверняка вертелась у Джейкоба в голове.

Он сжал мою здоровую руку.

– Ну, этот вариант есть всегда. Но я думал, может, лучше было бы рассказать маме с папой. Возможно, ты действительно больна.

Я фыркнула.

– Ай спасибо. Я и так уже знаю, что я ку-ку.