Тернистая дорога к звездам

— Хватит, — крикнул Корнеев и стукнул ладошкой по столу, — хватит ерунду городить. С проститутками вы там общались… три известных академика… мать вашу… А самолет не принадлежит НИИ и не стоит на его балансе, он куплен на личные средства академика Графа. Так что извольте, господин Павлинский, в течение суток оплатить, из своего, а не государственного кармана, естественно, стоимость поездок. Сутки я вам даю, сутки и не часа больше, деньги отдадите заму по финансам Чардынцевой, она переведет их Графу. Иначе мне придется вас задержать за угон самолета, впоследствии арестовать и предать суду. В тюрьме сгниете, академик хренов… "Треноги" ему не нравятся, звездолеты… НИИ закрытый, секретный — советоваться без моего разрешения с кем-либо запрещаю. Все ясно?

— Ясно, — ответил ошеломленный академик.

Кузьмин с Корнеевым ехали в машине из НИИ злые, как черти. До самолета на Москву еще оставалось время, и они решили заглянуть в ресторан, выпить по рюмочек коньяка и покушать. Злость на академика Павлинского прошла, с ним все ясно — старый хрыч придерживался старых понятий и не воспринимал новейшего в физике. Обоих беспокоило сейчас другое.

— Послушай, Коля, почему Граф спросил об Орлове? Он просто так ничего не делает, — решил поинтересоваться мнением министра обороны Корнеев.

— Не знаю, Степан, но ты прав, Роман Сергеевич просто так вопросов не задает, — ответил Кузьмин.

— Орлов станет Президентом? Но он не выиграет выборы, у него рейтинг не тот. Я бы его поддержал — молодой и способный руководитель нового поколения. А ты?

— Да, ты прав, Степан. Полностью с тобой согласен. Понятно, что выборы он не выиграет, это факт. Но об Орлове спросил Граф и если рассуждать логично, то он займет кресло другим путем, не через выборы.

— Удачное покушение? — взволнованно спросил Корнеев. — Нет, это исключено, Граф бы тогда намекнул. Конечно, он в обиде на Романова и тот сам виноват, но он бы не позволил случиться убийству. Добровольная отставка? В связи с чем? Здесь можно лишь думать о здоровье. Надо поинтересоваться у врачей.

— Вот, вот, поинтересуйся, Степа, это как раз по твоему ведомству. Я тоже так думаю, что Романов подаст в отставку в связи с ухудшением здоровья. Тогда его место займет Орлов, годик поработает до выборов и его изберут без проблем. Все законно и удачно. Ну, Граф, дает…

— А то, — улыбнулся Корнеев. — Надо бы Орлова к ситуации с Графом подготовить. Я в кулуарах шепну, ты поддержишь. Глядишь и сложится у человека мнение.

— Он сам не дурак и во всем разберется, — ответил Кузьмин, — Однако в переходный период ему будет не до НИИ, со сложившимся мнением легче будет объяснить причину возврата академика.

— Ты хочешь сказать, что сам вернешь Графа?

— Конечно, зачем наверх лезть. НИИ подчиняется министерству обороны. А, значит, я имею полное право убрать одного и назначить другого. Или ты против?

— Что ты, я обеими руками за, — ответил довольно Корнеев.

* * *

Апрель в этом году изобиловал контрастом температур. То двадцатиградусное тепло, то ветер, снег и промозглость. Но весна все равно брала свое и среднесуточные температуры уже поднимались выше нуля. Запахло настоящим летом, хотя погодка и выкидывала неожиданные фортели временами.

Граф до завтрака решил поубираться на территории. Граблями он собирал в кучки старую, траву, шишки и прочий мусор, складывал и сжигал все в бочке прямо на улице. Приятно пахло дымком от костра и настроение поднималось от проделанной работы во дворе, а также за зимний период в доме. Роман Сергеевич написал за эти месяцы несколько пейзажных картин, которые висели в гостиной второго этажа, уже напоминая собственную галерею.

Из дома вышла Катя, позвала его завтракать.

— Прелесть какая… дымком пахнет… Здорово!

— Прелестно, — согласился Роман, — весна… А ты не скучаешь по тому… нашему служебному дому?

— Нет, он наводит на меня грустные воспоминания. Глупенький ты, Рома, мой великий академик, — внезапно произнесла она, — я же тебя до каждой клеточки изучила. Ты же знаешь — куда ты, туда и я. Как ниточка за иголочкой. Хочешь сказать, что скоро вернемся?

Роман ничего не ответил, а только покачал головой в знак согласия. Спросил:

— Тебе правда лучше здесь? Тогда никуда не поедем.

— Ромочка, милый мой человечек, ты без работы не можешь, хоть и хорохоришься, делаешь вид, что тебе здесь уютно. Но внутри ты скучаешь без любимого дела и даже живопись, в которой ты преуспел, как и в науке, не дает тебе истинного душевного комфорта. Я женщина, твоя жена, я сердцем чувствую то, о чем ты молчишь.

Роман подошел к ней, обнял за плечи.

— Пойдем завтракать, ясновидящая ты моя девочка.

— Пойдем, — ответила она, направляясь с мужем к дому, — родители, наверное, здесь останутся, они привыкли к тишине и покою, а там то министры, то первые лица, то еще кто. Будут и туда приезжать, конечно. Пусть сами решают. Василек с нами будет, а они в гости ездить и мы к ним.

Они позавтракали всей семьей. Граф произнес:

— Я Войтовича пригласил, пора ему за дело браться.

— Не рано? Ты же еще не вернулся, — сказала Катя.

Родители посмотрели на нее, не понимая.