Терновая цепь

Клинок вошел в грудь Джеймса с ужасным звуком, она слышала, как он разрезает мышцы, кости. Корделии казалось, что она чувствует его боль. Когда Джеймс рухнул на колени, она бросилась на невидимую стену, отделявшую ее от алтаря, колотила ее, как будто стена действительно была стеклянной и ее можно было разбить, но все было бесполезно.

Джеймс стоял на коленях, сжимая окровавленными руками эфес Кортаны. Он склонил голову, и Корделия не видела его лица. Он сжал оружие сильнее, и костяшки пальцев побелели. Пока Корделия тщетно пыталась сломать разделявший их барьер, Джеймс сделал резкое движение, и она почувствовала, как лезвие снова касается ребер. Он выдернул клинок из тела.

Секунду смотрел на скользкий от крови меч, а затем разжал пальцы, и Кортана со звоном упала на ступени. Потом поднял голову и взглянул на Корделию. Из раны на груди, пульсируя, вытекала кровь.

Он смотрел на нее серебряными глазами. Когда он заговорил, на губах выступила кровавая пена; его голос был глухим, но знакомым. Это был голос Велиала.

– Что это такое? – произнес демон, в изумлении разглядывая меч, перепачканные кровью руки.

– Ты умираешь, – сказала Корделия. Она обнаружила, что больше не боится Велиала. Что вообще больше ничего не боится. Самое худшее, что могло произойти, произошло. Велиал должен был умереть, и Джеймс вместе с ним.

– Это невозможно, – прохрипел он.

– Ты ошибаешься, – возразила Корделия. – Ты был в третий раз ранен Кортаной.

Откуда-то издалека донесся странный гул. Девушка почувствовала, что фундамент собора содрогается. Мертвый архиепископ повалился на пол и превратился в кучу костей и гнилых тряпок.

– Воля человека не может быть сильнее моей, – шипел Велиал. Кровь капала у него с подбородка. – Никто не может противостоять мне. Я – орудие Бога.

– Нет, – возразила она. – Ты был орудием Бога.

Велиал затрясся, его губы задрожали, и в этот момент Корделии показалось, что она видит не лицо Джеймса, а лик ангела, которым был Велиал в незапамятные времена, до того, как выбрал жажду власти, войну и Падение. Его серебряные глаза широко раскрылись, и в них мелькнул какой-то почти детский страх.

– Я не могу умереть, – прошептал он, вытирая кровь с губ. – Я не знаю, как это – умирать.

– Никто из живущих не знает этого, – ответила Корделия. – Видимо, тебе предстоит научиться, как и всем остальным.

Велиал обмяк. Внезапно крыша собора исчезла – а может быть, это была иллюзия. Не было слышно ни грохота, ни скрипа. Она просто пропала, и Корделия, подняв голову, увидела небо, похожее на огромный водоворот, черные тучи, багровые молнии. Но тучи постепенно рассеивались. Она разглядела кусочек синего зимнего неба, луч света. Луч проник в окно аббатства, и на каменном полу возник сияющий золотой прямоугольник.

Велиал откинул голову назад. В небе над собором облака, наконец, разошлись – теперь это были обычные белые облака, освещенные холодным зимним солнцем – и в этом свете казалось, что демон испытывает одновременно страдания и радость, как мученик. Он поднялся на ноги и вышел из тела Джеймса, словно змея из своей старой кожи. Джеймс беззвучно скользнул на пол. Теперь демон имел вид мужской фигуры, сотканной из ослепительного темного света. Он воздел руки к Небесам, от которых так давно отвернулся.

– Отец? – произнес он.

Луч света пронзил облака, проник в собор и ударил Велиала, словно копье. Демон загорелся, тень, охваченная пламенем, взвыла от боли.

– Отец, нет!

Но Небеса не слышали его криков. Корделия, как во сне, смотрела на Велиала, который поднимался в воздух. Он сопротивлялся, извивался, рев его походил на раскаты грома, но все было бесполезно. Он взлетел над крышей собора и исчез.

Барьер, который не позволял Корделии подойти к алтарю, рухнул. Она взбежала по красным от крови ступеням и упала на колени рядом с Джеймсом.

Белый, как мертвец, он лежал на спине в багровой луже. Она прижала руку к его шее, пытаясь нащупать пульс. И ахнула.

Он был жив.

* * *

Джесс медленно опустился на землю, не выпуская из объятий Люси. Все произошло так внезапно: только что он целовал ее, ее рука, такая теплая, такая знакомая, гладила его волосы.

А в следующий миг Люси застыла, как будто в нее попала пуля, – и обмякла, словно мертвая. Он сидел, прижавшись спиной к стене, и осторожно держал ее, положив голову девушки себе на плечо. По крайней мере она была жива. Люси едва дышала, и на шее быстро-быстро билась жилка. Ее бледное лицо было в пыли. Она казалась такой хрупкой, такой легкой, как птичка.

– Люс, – прошептал он. Свободной рукой Джесс нашел в кармане стило – одно из тех, что были предназначены для написания огненных сообщений, – и быстро нацарапал на руке девушки исцеляющую руну.