Терпень-трава

Пожалуй, нет, какая там шутка, так и случилось. Только мы отъехали…

Нас утро встречает прохладой,

Так вовремя, под настроение, вспомнились нужные сейчас строчки подходящей песни. Валентина Ивановна, исполнительная Голова, и подначила. Кстати, голос у неё не плохой – сопрано!

Нас ветром встречает река.

Дружно, всем автобусом и подхватили, как костёр подожгли.

Кудрявая, что ж ты не рада
Весёлому пенью гудка?

Пели хором громко, дружно, и главный ветеринар, глядя на Светлану, вот гад, тоже басил…

Не спи, вставай, кудрявая,
В цехах звеня,

Кто-нибудь, торопясь, вспоминал начало очередной строки, другие с азартом подхватывали продолжение, радуясь смыслу и созвучности своему настроению:

Страна встаёт со славою
Навстречу дн..

И радость поёт, не смолкая,

И…

И… и… и… Вот, чёрт! – споткнулись, не могли дальше слова вспомнить. Никак. Ты-к, мы-к… Ан, нет. Выражения лиц ещё не остыли, ещё горели общей восторженностью, а слов нужных не находилось… Ай, досадная картина! Певцы огорчённо переглядывались, готовые в любую секунду подхватить, лишь бы кто вспомнил, хоть слово, хотя бы первую букву… готовые продолжить, и… и… Но… Но… Но, нет. Забылись хорошие и важные слова. Все и напрочь. Выветрились с этими, понимаешь, ветрами… эээ… чтоб не ругаться, перестроечными! Вот же-ж память… А жаль. Хорошо хоть эти-то вспомнили: с трудом и коллективно. Но с радостью вспомнили, с воодушевлением… Ооо! И с огорчением: какие теперь цехи! какая страна! какая такая кудрявая!., какой завод! какой там гудок! Господи!.. Утонуло всё в прошлом, как в глубоком колодце… Исчезло, растворилось, испарилось, как туман под утренним солнцем, как сон…

Но боевой задор бывших комсомольцев сразу так не погасить. Нет! Не дождётесь!

Вера Фёдоровна и комсомолка, в прошлом, и «Стахановка», когда требовалось, и медсестра на фронте – там боевых медалей, да наград у неё! – и вообще во всём заслуженная, надтреснутым голосом, резко, наперекор падающему настроению масс, бодро, высоким тоном, словно труба, вступила, повела за собой:

А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер,

О! Все тут же оживились, закрутили головами, подтягиваясь и распрямляя плечи, обрадовано подхватили:

Весёлый ветер, весёлый ветер!
Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал.

Взрослые пели как дети… Восторженно, красуясь собой и всеми, радуясь, взахлёб, и с вызовом:

Спой нам ветер про дикие горы,
Про глубокие тайны морей,

Как пели они в своём далёком босоногом детстве… Пели с трепетом и восторгом, совершенно не сомневаясь, что счастье обязательно придёт: «А как же!.. Оно есть! Оно будет! Его не может не быть!»; как пели в своей юности, как в зрелом возрасте, мечтая, теперь-то уж оно, конечно же, придёт, если не к детям, то к внукам обязательно… Желали.

Про птичьи разговоры,
Про синие просторы,
Про смелых и больших людей!

Кто привык за победу бороться…

Вот-вот-вот! Именно это и было сейчас главным: нужно бороться, обязательно нужно: за себя, за детей, и своих, и чужих, и за страну за свою. А за какую же? Не за чужую же, правда!

С нами вместе пускай запоёт…
Кто весел – тот смеётся,

Это да!

Кто хочет – тот добьётся.

Конечно!

Кто ищет – тот всегда найдёт!

Именно! Кто не стоит на месте, кто идёт, борется – тот победит! Дойдёт!

Так именно витало сейчас в автобусе, необыкновенно живительный фимиам бился в нём, переполняя, вырываясь в раскрытые окна, улетая к идущим за нами фурам. Поросята в них, в сколоченных для перевозки деревянных ящиках, на толстых подстилках из древесных опилок, сбившись в кучки, так привычно теплее, недоумённо хлопали ресницами, тревожно прислушивались к мелкой тряске, и необычным звукам вокруг, беспокойно похрюкивали. По-своему так поддерживали нас.