Терпень-трава

Потому что мы – люди. Не тарантулы с каракуртами… и не корм для них. Так и в «Букваре» у нас декларировалось, кто забыл: «Рабы не мы, мы – не рабы!» В переводе на современный лад, к сути: «Мы, народ, не пауки, пауки – не мы!»

Хотя, они-то, как раз, и манипулируют сейчас будто бы нашим мнением, держа в руках рычаги управления страной. Пилят сук на котором сидят: надежду человеческую убивают, веру их, любовь. А без этих животворных компонентов, страна мертва. Не общество будет, а террариум, сообщество паучьих детей!..

Вот так, где с песнями, где с грустью, с размышлениями, с остановками на отдых, обед и прочее – прикупили кое-каких гостинцев – мы и доехали… На дорогу ушло чуть больше суток. Как раз к обеду мы подъехали… К встрече.

Нас ждали.

Ещё как ждали!

18.

Так, наверное, не ждут спускаемый с орбиты космический аппарат, момент стыковки двух тоннельных проходческих бригад, зажжётся ли электрическая лампочка от пуска турбины новой ГЭС, добегут ли спортсмены до финишной ленточки… Нет, гораздо жарче нас ждали, и трепетнее…

Первыми нас встретили местные собаки и ребятня, за околицей, задолго до села… «Едут!» «Едут!» «Наши едут!» «Ур-ра!» Обрадовано подскакивая на месте, махая руками, кричали они издали… наперегонки бросаясь нам навстречу. Мы их подсадили далеко от въезда в село. Каким любопытством и восторгом ожидания горели их глаза: «Ну, ну!.. Привезли… привезли!.. Сколько их? Как они? Красивые? Здоровые? Всем хватит?»

Большой гордостью и любовью светился Гонька, почти на пальцах показывая, а слов подходящих в тот момент почему-то не было, одна только улыбка, как он – сам! – их! – всех! – выбирал, и какие они – все! миленькие! и пригоженькие!.. Так ребятня и приплясывала нетерпеливо в автобусе, готовые броситься к фурам, чтоб поглядеть, чтоб погладить, чтоб на руках подержать…

У сельсовета нас ждал весь народ. Весь посёлок: и стар, и млад, и промежуточное звено – пара-тройка человек… Остальные – нужные бы сейчас, ох, как нужные! – по городам и весям баклуши бьют, долю свою ищут… Сказать бы – дураки, да жалко, свои ведь, нашенские… «Ерши-ы!.. Э-гей! Ау-у!..» Ладно, бляха муха, о них потом!.. Земляки встречали причёсанные все, празднично приодетые, с караваем хлеба на полотенце… с… оркестром!.. Батюшки, с оркестром! Мы чуть окошки в автобусе не выдавили, разглядывая такую чудесную картинку, – не привиделось ли! Нас не только с хлебом, кто бы мог подумать, нас с духовым оркестром встречают!.. Если его таковым можно назвать, конечно… Ой, ё!.. И встречающая радостная массовка тут, и хлеб на полотенце, даже цветы, пусть не яркие ещё, не оранжерейные, и настоящий оркестр. Оркестр! Главное, оркестр, и наш, свой! Баритон, туба-бас, труба, пионерский барабан и гармошка. Целый квинтет. Самое то, оркестр! Да громкий такой! Что они там продудели в момент нашего подъезда и остановки из-за общего шума понять было трудно, что-то вроде похожее на «Туш»… Наверное по замыслу он и был, не восторженная каша из звуков, как показалось… Но очень приятной встреча получилась. Очень! Гораздо приятнее, чем мы и подумать могли. Потому что с оркестром. Вот уж теперь мы точно знаем, что чувствуют важные персоны, спускаясь по трапу в распростёртые объятия встречающей стороны.

– Ну, наконец-то! – от кучки встречающих, широко улыбаясь, с огромной тубой под мышкой, ступил Матвей Звягинцев, в костюме и при галстуке, вытянув для объятий свободную от инструмента руку. Губы ещё хранили крупный, яркий след от мундштука. – А мы уж думали вы в другое какое село от нас свернули, перепутали.

– Ну да, щас, мы что ли ненормальные или пьяные какие! – Выкатываясь на подгибающихся от долгого сидения ногах, сдерживая радость, скрипучим голосом заявила баба-Люда Феклистова, выходя первой, как самая взрослая из нас. – Мы только сюда и ехали, только домой. Почти без остановки летели, да.

А тут и мы за ней высыпались… с ребятнёй вперемешку. Вслед за нашим автобусом, гоня перед собою дорожную пыль, тормозя, уже выстраивались в шеренгу фуры, как на парадном расчёте… К ним, облаивая, грозно щетиня загривки, бросились местные собаки…

– Ну, с приездом, что ли, земляки, а! – Смущаясь, пробасил Звягинцев, поочерёдно, одной рукой, обнимая, и обхлопывая нам спины.