Терпение дьявола

В полусотне метров от них из густой темноты выступала заводская стена.

– Сейчас ворота отыщем и приехали. – Бригадир порыскал фонарем вдоль препятствия. – Сейчас… Ага, вот они! Так… Что-то мне это не нравится.

Стальные ворота, окантованные по верхнему краю колючей проволокой, оказались приоткрыты. Пройдя через них, сталкеры начали удивленно оглядываться, торопливо водя лучами своих фонарей по бетонным перегородкам, ржавым вентиляционным трубам и стенам кирпичных кандеек. Тревогу жильцов полностью разделял и Сапсан – царившее вокруг запустение никак не походило на давно обжитое место.

– Держаться вместе, – приказал Шалый. – Стволы наготове, круговой дозор. Кузя с Татарином в центр, дед тоже. Идем к бару.

Сталкеры быстро сгрудились вокруг Кузи с Колодой, образовав оскаленное дулами автоматов живое кольцо. Питон тоже не остался в стороне – потеснив крепкими плечами Гнуса и Варяга, он с опасливым интересом принялся водить стволом «калаша», стараясь, однако, не мешать стоящим рядом своими движениями.

Медленно проходя вместе с жильцами мимо пустых ангаров и чувствуя исходящий от их темных проемов противный холодок, Сапсан, вопреки собственным ожиданиям, почти не ощущал страха – его заглушило разочарование от потерянной надежды.

В том, что легендарного бара больше не существует, сомнений практически не оставалось. Как давно это произошло, и что было этому причиной – не имеет никакого значения. Прощай горячий ужин, прощай спокойный сон. Словно в подтверждение его мыслей свет чьего-то фонаря скользнул по лежащему на земле листу рифленой жести с надписью «Изотоп». Сталкеры остановились.

– Приехали, – сказал Гнус, поддев вывеску носком резинового сапога. – Станция «Жопа». Что дальше, бугор?

– Дальше? – Шалый продолжал осматриваться. – Дальше… Как-то странно это все, мужики. Что-то здесь не вяжется. Трупов нет, зверья тоже. Тишина.

– Может, все в баре сидят? – высказал предположение Чиф. – Забаррикадировались, жуки майские, и утра ждут. Или Серая радуга подходит. Когда она в последний раз была?

– Три недели назад, – отозвался Хмырь. – Мы как раз из Жженых топей шли, когда жахнуло. Гнус, помнишь?

– Ага. – Гнус продолжал рассматривать вывеску.

– Погодите, парняги, – вмешался в разговор Колода. – Я тут фрукт свежий, хоть и сморщенный, но про эти три недели уже не впервой слышу.

– Толком говори, дед. – Шалый посветил ему в лицо.

– Три недели назад была эта радуга. – Старый зэк говорил с рассудительной неторопливостью. – Лейтенант, которого ты завалил, сказал, что три недели назад новый пастух у них появился и кипеж наводит. И аккурат три недели назад барыга ваш пропал.

– Думаешь, неспроста это все?

– Думаю. Пока выходит, что сломился ваш ханошник. Прочухал что-то и сломился.

– Сломился, говоришь… – Шалый замялся. – Григорович все-таки не урод какой-то. Предупредил бы.

– Я его не знаю, – отрезал Колода. – Конкретную предъяву не леплю, но вопрос остается. Я цинканул, а ты сам решай.

– Он прав, бугор, – сказал Чиф. – Дерьмом тащит от этих совпадений.

– Пошли к бару. – Шалый поправил сползший с плеча ремень автомата. – Посмотрим, что с ним, а потом подумаем.

Пройдя через гараж для грузовой техники, они предстали перед невысоким зданием из белого кирпича. Обшитая листовым железом тяжелая двухстворчатая дверь, ведущая в подвал бара, оказалась заперта. Шалый несколько раз стукнул по ней ногой, но в ответ на гулкие удары изнутри не послышалось ни единого звука.

Бригадир постучал снова.

– Есть кто? Жорик, Портос, эй! С Рубежа идем, у нас раненый! Кто-нибудь, откройте!

Никто не отозвался. Шалый прислонился спиной к двери, обвел свою команду растерянным взглядом и тихо проговорил:

– Все, мужики. Не придет никто. А нам, получается, идти некуда.

– Тут Татарин… – подал голос Кузя. – Это… не дышит.

Варяг пощупал пульс раненого, потом поднес экран наладонника к его рту. Глянув на оставшееся незамутненным стекло, скорбно кивнул:

– Да. Отмучился Татарин.

В Зоне нет кладбищ. Она сама – кладбище. Тащить покойника до какого-то общепринятого места, чтобы совершить там множество принятых в большом мире обычаев, – неразумно, нерационально, да и просто опасно. Сталкеров хоронят там, где можно относительно безопасно вырыть яму, а потом, с чувством выполненного долга, уйти, оставив о своем товарище только хорошую память.

Место для могилы Татарина нашлось быстро – рядом с бетонным забором и высокой стеной одного из ангаров.

– Давайте копать, что ли. – Варяг ковырнул землю прикладом автомата. – Мягкая вроде. Если по трое работать, то за часок, наверное, управимся. Кто со мной начнет?

– Я. – Тюлень передал «винторез» Кузе и вытащил нож. – Лишь бы камней не было.

Сняв с плеча автомат, Шалый молча присоединился к ним.