Терпимость

В августе месяце 1765 года в городе Аббевиль, недалеко от Амьена, были найдены два распятия, стоявшие на обочине дороги, разбитые на куски неизвестной рукой. В этом святотатстве подозревались три маленьких мальчика, и был отдан приказ об их аресте. Один из них сбежал и отправился в Пруссию. Остальные были пойманы. Из них старший, некий шевалье де ла Барр, подозревался в том, что он атеист. Среди его книг был найден экземпляр "Философского словаря", этой знаменитой работы, в которую внесли свой вклад все великие лидеры либеральной мысли. Это выглядело очень подозрительно, и судьи решили покопаться в прошлом молодого человека. Это правда, что они не могли связать его с делом Аббевиля, но разве он не отказался в прошлом встать на колени и раскрыть глаза, когда мимо проходила религиозная процессия?

Де ла Барр сказал, да, но так как он спешил, чтобы успеть на дилижанс, и не хотел никого обидеть.

После этого его пытали, и, будучи молодым и переносившим боль легче, чем старый Калас, он с готовностью признался, что изуродовал одно из двух распятий, и был приговорен к смерти за то, что “нечестиво и намеренно ходил перед Воинством, не преклоняя колен и не обнажая головы, распевая богохульные песни, выражая знаки поклонения нечестивым книгам” и другие преступления аналогичного характера, которые, как предполагалось, указывали на отсутствие уважения к Церкви.

Приговор был настолько варварским (его язык должен был быть вырван раскаленным железом, его правая рука должна была быть отрезана, и он должен был быть медленно сожжен заживо, и все это всего полтора столетия назад!) это вызвало у общественности несколько выражений неодобрения. Даже если бы он был виновен во всех вещах, перечисленных в списке обстоятельств, никто не мог убить мальчика за пьяную шалость! Королю были направлены петиции, министров осаждали просьбами об отсрочке. Но страна была полна беспорядков, и должен был быть пример, и де ла Барр, подвергшийся тем же пыткам, что и Калас, был взят на эшафот, обезглавлен (в знак великой и особой милости), а его труп вместе с его Философским словарем и несколькими томами нашего старого друга Бейла, были публично сожжены палачом.

Это был день радости для тех, кто боялся постоянно растущего влияния Соццини, Спинозы и Декарта. Это показало, что неизменно случалось с теми плохо ориентированными молодыми людьми, которые покидали узкий путь между правильным и неправильным и следовали руководству группы радикальных философов.

Вольтер услышал это и принял вызов. Он быстро приближался к своему восьмидесятилетию, но он погрузился в это дело со всем своим прежним рвением и с мозгом, который горел чистым белым пламенем оскорбленной порядочности.

Де ла Барр был казнен за “богохульство”. Прежде всего, Вольтер попытался выяснить, существует ли закон, по которому люди, виновные в этом предполагаемом преступлении, могут быть приговорены к смерти. Он не мог найти ни одного. Затем он спросил своих друзей-юристов. Они не смогли найти ни одного. И постепенно до сообщества дошло, что судьи в своем нечестивом рвении “изобрели” эту юридическую фикцию, чтобы избавиться от своего заключенного.

Во время казни де ла Барра ходили отвратительные слухи. Поднявшаяся теперь буря вынудила судей быть очень осмотрительными, и суд над третьим из молодых заключенных так и не был закончен. Что касается де ла Барра, то он так и не был оправдан. Пересмотр дела затянулся на годы, и когда Вольтер умер, никакого решения еще не было принято. Но удары, которые он нанес, если не за терпимость, то, по крайней мере, против нетерпимости, начинали сказываться.

Официальные акты террора, спровоцированные сплетничающими старухами и дряхлыми судами, подошли к концу.

Суды, преследующие религиозные цели, добиваются успеха только тогда, когда они могут выполнять свою работу в темноте и способны окружить себя тайной. Метод нападения, которому следовал Вольтер, был таким, против которого у таких судов не было средств защиты.

Вольтер включил весь свет, нанял большой оркестр, пригласил публику присутствовать, а затем приказал своим врагам сделать все, что в их силах.

В результате они вообще ничего не сделали.

ГЛАВА XXVI. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

СУЩЕСТВУЮТ три разные школы государственного управления. Первая учит доктрине, которая звучит примерно следующим образом: “Наша планета населена бедными невежественными существами, которые не способны думать самостоятельно, которые страдают от душевных мук всякий раз, когда им приходится принимать независимое решение, и которые, следовательно, могут быть введены в заблуждение первым попавшимся опекуном. Мало того, что для всего мира лучше, чтобы этими "стадными людьми" управлял кто-то, кто знает свое дело, но и сами они тоже бесконечно счастливее, когда им не нужно беспокоиться о парламентах и урнах для голосования, и они могут посвятить все свое время своим мастерским, их детям, их машинам и их огородам”.