Терпимость

Конечно, были предприняты обычные попытки осудить главного редактора как врага общества и религии, распущенного негодяя, который не верил ни в Бога, ни в дом, ни в святость семейных уз. Но Париж 1770 года все еще был разросшейся деревней, где все друг друга знали. И Дидро, который не только утверждал, что цель жизни – “творить добро и искать истину”, но и на самом деле жил в соответствии с этим девизом, который держал открытый дом для всех голодных, этот простодушный, трудолюбивый человек, который трудился двадцать часов в сутки на благо человечества и ничего не просил взамен, кроме кровати, письменного стола и блокнота с бумагой, был ярким примером тех добродетелей, которых так явно не хватало прелатам (лицавысшего католического духовенства, имеющее придворную должность при римском папе) и монархам того времени, из-за чего было нелегко нападать на него именно с этой точки зрения. И поэтому власти довольствовались тем, что делали его жизнь настолько неприятной, насколько это было возможно, с помощью постоянной системы шпионажа, постоянного шныряния по офису, совершения набегов на дом Дидро, конфискации его записей, а иногда, полностью подавляя деятельность.

Однако эти препятствующие приемы не могли ослабить его энтузиазм. Наконец работа была закончена, и “Энциклопедия” действительно достигла того, чего ожидал от нее Дидро – она стала объединяющим центром для всех тех, кто так или иначе чувствовал дух нового времени и кто знал, что мир отчаянно нуждается в общем пересмотре.

Может показаться, что я немного сдвинул фигуру редактора с истинной точки зрения.

Кто, в конце концов, был этот Дени Дидро, который носил поношенное пальто, считал себя счастливым, когда его богатый и блестящий друг, барон Д'Гольбах, раз в неделю приглашал его на сытный обед, и который был более чем доволен, когда было продано четыре тысячи экземпляров его книги? Он жил в то же время, что и Руссо, и Д'Аламбер, и Тюрго, и Гельвеций, и Волней, и Кондорсе, и многие другие, и все они приобрели гораздо большую личную известность, чем он. Но без Энциклопедии эти добрые люди никогда бы не смогли оказать того влияния, которое они оказали. Это была больше, чем книга, это была социальная и экономическая программа. В ней рассказывалось, о чем на самом деле думали ведущие умы того времени. В нем содержалось конкретное изложение тех идей, которые вскоре должны были господствовать во всем мире. Это был решающий момент в истории человечества.

Франция достигла той точки, когда те, у кого были глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, знали, что необходимо предпринять что-то решительное, чтобы избежать немедленной катастрофы, в то время как те, у которых были глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, но которые отказывались их использовать, с такой же упрямой энергией утверждали, что мир и порядок могут поддерживаться только строгим соблюдением свода устаревших законов, относящихся к эпохе Меровингов (первая династия франкских королей, правившая с конца V до середины VIII века во Франкском государстве). На данный момент эти две стороны были настолько равномерно сбалансированы, что все оставалось так, как было всегда, и это привело к странным осложнениям. Та самая Франция, которая по одну сторону океана играла такую заметную роль защитника свободы и самоотверженности и адресовала самые нежные письма месье Джорджу Вашингтону (который был вольным каменщиком) (Орден «вольных каменщиков» ведет родословную с 1717 г., когда лондонские ложи основали ассоциацию «братьев» с целью мирного обновления общества на принципах веротерпимости, взаимного уважения, равенства и соблюдения прав человека) и устраивала восхитительные вечеринки по выходным для месье министра Бенджамина Франклина, которого использовали его соседи чтобы назвать “скептиком” и тем, кого мы называем простым атеистом, эта страна по другую сторону широкой Атлантики предстала как самый мстительный враг всех форм духовного прогресса и продемонстрировала свое чувство демократии только в полной беспристрастности, с которой она обрекла и философа, и крестьянина на жизнь в тяжелой работе и лишениях.

В конце концов все это было изменено.

Но все изменилось таким образом, которого никто не мог предвидеть. Ибо борьба, которая должна была устранить духовные и социальные недостатки всех тех, кто родился вне царского пурпура, велась не самими рабами. Это была работа небольшой группы бескорыстных граждан, которых протестанты в глубине души ненавидели так же люто, как и их угнетателей-католиков, и которые не могли рассчитывать ни на какую другую награду, кроме той, которая, как говорят, ожидает всех честных людей на Небесах.