Терпкий аромат полыни

— Ага, было дело. Я лез через забор, и щепка прямо в палец воткнулась. Я хотел ее вынуть, да она сломалась.

— Ну что ж, я ее вытащила. Я еще раз промою ваш палец и забинтую чистой тканью. Больше я ничего сделать не могу, у меня нет ничего, чтобы продезинфицировать рану. Я только что приехала сюда.

— А вы молодец, дамочка. Все ж таки вы — знахарка. Вы прежний порядок вернете? Мои товарищи обрадуются.

Это предложение напугало Эмили. Она представила, как к ее дверям тянется вереница бродяг. Вместо ответа она спросила:

— Не хотите чаю? Вода только что закипела.

— Уж лучше виски.

— Простите, я не держу здесь алкоголя. — Она улыбнулась. — Но если вы зайдете в «Красный лев» и попросите выпить у миссис Лейси, я заплачу.

Он покачал головой:

— Приличные люди не пускают бродяг в свои заведения. Кое-какие фермеры пускают нас переночевать в сарае, если мы дрова наколем, но чаще на нас собак спускают.

— Простите.

— Тебе-то откуда знать, ты вон какая чистенькая. — Он посмотрел на забинтованный палец. — Но спасибо тебе и всего хорошего.

Он встал и вышел. Глядя ему вслед, Эмили поняла, что они с ним похожи. Он тоже был изгоем.

ГЛАВА XXVI

После встречи с бродягой Эмили трясло. Она приготовила себе чаю и села, грея руки о кружку. Тепло постепенно разливалось по всему телу. Он назвал ее знахаркой. Это то же самое, что ведьма? Но ведь она же лечит, а не колдует. А еще все говорили, что женщины, живущие в этом коттедже, были прокляты. Она вспомнила о дневнике. Может быть, это записки той травницы? Он очень старый, середины девятнадцатого века. Были ли с тех пор тут другие знахарки? Эмили должна была узнать правду. Она пошла в спальню и принесла оттуда переплетенный в кожу томик. Чернила выцвели до бледно-коричневого цвета, и она держала книгу близко к лампе, перечитывая то, что раньше только пробежала глазами.

Из дневника Сьюзен Олгилви,

10 июля 1858 года

Писано в деревне Баксли-Кросс, в Девоншире

У меня получилось. Я стала школьной учительницей в деревне Баксли-Кросс, в Девоншире, и живу в собственном маленьком коттедже на краю Дартмурской возвышенности. С другой стороны стоят домики, крытые соломой, церковь с высокой квадратной колокольней и очень гостеприимный паб (хотя я уверена, что дамам не положено ходить в паб, особенно школьным учительницам и старым девам).

Эмили пропустила описание коттеджа, который совсем не изменился с пятидесятых годов. Потом она увидела слова, от которых у нее чаще забилось сердце.

Я стараюсь не думать о том, что весь этот коттедж поместился бы в гостиной Хайкрофта. И не вспоминать свою ванную, которую Мэгги наполняла горячей водой. Я должна смириться со своим новым местом в жизни. По крайней мере, у меня есть занятие, и я не буду голодать. Мама пришла бы в ужас, увидев меня, но я не стану думать о ней. Она ни слова не возразила отцу, когда он отрекся от меня, сказав, что я не буду больше его дочерью, если уеду в Лондон и выйду замуж за Финлея.

От имени Финлея мне становится больно. Я не хочу писать этого.

Девушке казалось, что строчки кричат. Сьюзен Олгилви сбежала, чтобы выйти замуж за любимого мужчину, а потом что-то случилось. Эмили читала дальше.