Терра

«Дорогая моя Одетт, драгоценная моя! Вот я тебе сейчас пишу и еще не знаю точно, отправлю это письмо или нет. Я специально ничего для себя не решил, чтобы писать искренне, чтобы от тебя никакой правды не скрыть.

Адрес твоей квартиры в Кембридже я помню наизусть, уж не беспокойся. Не знаю, там ли ты, но раз я тебя не ищу, может, ты уже и не прячешься.

Я тебя не забыл и не забуду никогда. Я люблю тебя, и это не закончится. Мне ужасно, мучительно хочется стать кем-то другим, хотя бы попробовать, но, наверное, это не нужно.

Послушай, единственное, что от меня требуется, – это не делать больно другим и себе. Я этого не умею, но, господи, я научусь, потому что это так прекрасно – быть с тобой, потому что я хочу еще, и теперь навсегда.

Ты мне не верь, не надо сразу, но однажды я докажу. Разве ты не самая прекрасная девушка в мире и разве ты не стоишь этого долгого пути?

Я любил как умел, как самого научили, вот так я любил. А теперь я буду переучиваться. Это долго и, наверное, нелегко, но я готов.

Человек должен такое узнать о себе, чтобы стать лучше, ты не представляешь даже. Не представляешь, потому что в душе ты прекрасный, чистый, светлый человек. И, даже если ты никогда не вернешься ко мне, знай, что этот путь я проделаю ради тебя, ради твоего сердца. Неважно, получу ли я его, в конце концов, важно, что ты вдохновляешь меня.

Так и должно быть у двоих людей, которые сильно запутались. Дай мне выбраться к тебе самому, и ты увидишь – я тоже стою того, чтобы быть со мной.

Я хочу увидеть, какой ты станешь через пять лет, через десять и через двадцать. Может быть, у меня никогда не будет детей от тебя, а у тебя никогда не будет возможности сказать кому-нибудь, кем я работаю, но пусть мы будем счастливы.

Подумай об этом, у тебя будет время, может быть, очень много времени.

А потом будь со мной, потому что я заслужу это.

Боря»

Я не стал прощаться, не стал писать ей, как буду скучать без нее в длинном, одиноком пути, который мне, может быть, предстоит, не стал писать, что она может не увидеть меня никогда, не стал писать, что хочу чуточку погеройствовать, не стал рассказывать о каверне даже в самых общих чертах.

Я не хотел и не собирался умирать, я планировал жить долго и счастливо, и мне хотелось написать ей слова любви, слова надежды, только они и были нужны тому, кто собирается вернуться.

Долго-долго я тупил и соскребал с моего письма остатки штукатурки, потом пошел помыться, перевязать себе раны. На улице хлестал страшный дождь, просто пиздец. Я держал письмо у сердца, чтобы оно не промокло. В общем, купил конверт в ближайшем круглосуточном супермаркете, засунул в него свой кусок обоев, сложив в два раза, начеркал адрес, оперевшись на блестящий, пахнущий чем-то замороженным столик для сумок, и добежал до ближайшего синего ящика почты. Все, письмо исчезло в прорези, и у меня сердце отпустило, я стоял под дождем и смотрел на ящик, надеясь, что письмо не успело вымокнуть настолько, чтобы размокли чернила.