Терра инкогнита. Книга 1-я

А когда уводили, мы, проникнув внутрь, повторяли. Вскоре наловчились так, что иногда сержант, проводивший занятия, махал кому-нибудь рукой, – давай сюда пацан! Покажи чекам, как надо!

Чеками звались молодые солдаты, не выполнявшие нормативы.

Ну, мы и показывали. Делали выход силой на турнике, подъем переворотом и склепку, лазали по канату вверх на одних руках и лихо сигали, оттолкнувшись от подставки, через коня в опилки.

– Во, пацан умеет, а вы нет, – уничижительно говорил сержант чекам.

Потом мы с Захаровым вместе ополоснулись в умывальнике, после чего инструктор пригласил меня в «старшинскую». Там, за столом сидел дежурный по роте, старший матрос Бахтин и что-то напевая, чертил схему.

Это был удивительно трудолюбивый и увлеченный всем, что касалось минного дела, человек. Бахтин постоянно возился с минами в учебных залах, что-то совершенствовал в системе торпедных аппаратов и постоянно был занят.

В то же время он хронически ненавидел все то, что было связано с изучением уставов и строевыми занятиями. Старший матрос был заменой Захарову, весной уходящему в запас.

Служил Бахтин второй год и был уважаем курсантами, с которыми легко находил общий язык, держался просто и непринужденно.

Имелся в роте еще один старший матрос – Александров. Он менял уходящего в запас Сомрякова. В отличие от Бахтина, Александров был большой любитель муштры, спесив и к курсантам относится с пренебрежением.

– Все малюешь, Витя? – обратился Захаров к Бахтину.

Тот молча кивнул взъерошенной головой, продолжая увлеченно работать над чертежом. Это была схема постановки реактивных мин, выполненная на нескольких листах плотного ватмана цветной тушью.

– Передохни, и организуй чаю покрепче, – разглядывая чертеж, продолжил старшина.

Через несколько минут мы пили чай с баранками, и Захаров расспрашивал меня о себе. Я рассказывал. В беседе выяснилось, что он сибиряк, и тоже в прошлом трудился на шахте.

– Да, фортели на брусьях и с гирями, ты выделывал знатно. Жаль, тебя Бахтин не было, – рассмеялся старшина. – Еще что-нибудь этакое, умеешь?

– Могу зажатым в ладони гвоздем пробить сороковку.

– Не трави! – хмыкнул Захаров.

– А торпеду хреном перебить не можешь? съехидничал Бахтин.

– Не, торпеду не могу, только доску.

– Быстро найди ему доску и гвоздей, – приказал инструктор старшему матросу.

– Щас, – сказал Бахтин, направляясь к выходу.

Захаров пытливо взглянул на меня, но я был спокоен.

Незадолго до призыва отец, как и обещал, научил меня этому трюку.

За дверью послышались какое – то постукивание и сопенье. Вошел Бахтин, а за ним Ясинский, несущий тонкую, сантиметра в полтора, двухметровую доску.

– Вот,– ухмыльнулся старший матрос, – а это крепеж,– достал из кармана несколько среднего размера гвоздей и сунул их мне в руку.

– Годится? – спросил Захаров.

– Нет, товарищ старшина, доска тонкая, а гвозди малого размера.

– Может тебе еще, притащить шпалу и костыль! – разозлился Бахтин.

– Ничего не понимающий Ясинский стоял с открытым ртом, тупо переводя взгляд со старшины на меня, а затем на Бахтина. Наверное, подумал, что мы чокнулись.

– Ясинский! – рявкнул Захаров.

– Я, товарищ старшина! (вытянулся тот в струнку).

– Забирай Ковалева и найди ему, что приказано. Время пошло.

Вместе с перепуганным земляком, прихватив рейку, мы зарысили в каптерку. Там в это время шел ремонт стеллажей, и было полно разных досок, реек и фанеры.

Покопавшись в них, я отобрал полуметровый обрезок сосновой доски нужной толщины и несколько длинных гвоздей.

Все это время Ясинский с сожалением глядел на меня, затем достал откуда-то кусок копченой колбасы и сунул мне, – подрубай земеля, полегчает.

Есть очень хотелось, но было недосуг.

Я запихал колбасу в карман, взял что нужно, и мы поспешили в старшинскую. Кроме Захарова с Бахтиным там уже были Сомряков и Лойконен.

– Свободен, – бросил Бахтин Ясинскому, и тот на цыпочках вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Ну, давай, шахтер, показывай. Публика ждет зрелищ,– прогудел Захаров.

– Спорим, не пробьет?– нарушил тишину Сомряков, внимательно осмотревший и даже нюхнувший доску.

– Мои новые клеша против твоих котлов*, – указал на широкое запястье инструктора. Захаров вопросительно взглянул на меня, я согласно кивнул.

– Принимается, – протянул он руку Сомрякову, и Бахтин разбил сцепленные ладони.

Я же положил обрезок на банку, достал из кармана робы носовой платок и, свернув его в несколько слоев, наложил на шляпку гвоздя, которую плотно зажал в левый кулак.

Примерился, подняв руку, и с приседом нанес удар.

– Тр-рах!

Гвоздь пробил доску вместе с сиденьем банки, выйдя из него на пару сантиметров.

Оглянулся на старшин. Сначала они оторопело молчали, а потом окружили табурет с прибитой к ней доской и обменялись репликами.

– Ну, ты, бля, даешь! – ткнул меня в бок Бахтин, – давай ко мне в лаборанты.

– Ага, давай, будете вместе к минам доски прибивать, – скривил губы Лойконен.

Сомряков с Захаровым молча осматривали банку, обрезок и торчащий из нее гвоздь.

– Да-а, а клеша-то твои, тю-тю,– изрек Захаров, расшатывая гвоздь и с натугой вытаскивая его наружу.