Terra Mirus. Тебе не кажется

– Обойдешься. Не смей со мной прощаться, слышишь? Ты сам вчера в лазарете говорил, что всех нас переживешь. Вот и нечего, понял меня?

И добавила, удивляясь собственной смелости.

– Вот с цветами придешь, тогда и поговорим.

– С цветаааами? – протянул Гелиос, силясь улыбнуться. – Ишь, чего захотела! А потом ты в бой, а я снова дома сиди? Еще и вправду к дереву привяжешь, как теля неразумное, меня потом в обоих мирах на смех поднимут!

– Не привяжу, – мотнула головой Июлия, невольно улыбнувшись.

– Тогда договорились, – шепнул рыжий, а затем тихонько, словно с облегчением, выдохнул и замер. Глаза его, невероятные, глубокие, цвета чая с липовым медом, неподвижно глядели в небо.

– Гелиос, не смей, – заплакала Июлия, тряся его за плечо. – Не смей, ты же обещал жить долго и счастливо, хитрый лис!

Фея положила ладонь соколу на грудь, но услышала в ответ лишь звенящую тишину. Жизнеогонь не гулял по венам вперемешку с кровью, сердце не билось, легкие не дышали.

Глубокое отчаяние накрыло с головой, горло словно сжала невидимая железная рука. Лихорадочно дыша, Июлия вдруг снова вспомнила о потрепанном томике сказок, что подсунула ей кикимора. Самой последней по счету в книге шла история про смертную девицу и князя из Неблагого двора. Девчонку ранила случайная стрела, выпущенная Дикой Охотой, и князь до утра сидел с ней в пещере, держа за руку и делясь силой, не давая ледяному холоду добраться до сердца. А утром его возлюбленная открыла глаза и встала, живая и здоровая. Князь же истратил всю свою магию и стал простым смертным, но отмеренных им обоим дней хватило на долгую и счастливую жизнь до глубокой старости.

Но то Дикая Охота, свора легендарных чудищ! А здесь всего лишь динозавр-переросток.

Июлия помнила, что между клинической и биологической смертью может пройти пять минут, а то и больше. Затухший мозг вряд ли кому-то под силу заставить работать заново, а вот с сердцем можно попробовать. Главное – продержаться до прихода целителей. У них знаний много и методов лечения – тоже, вот пусть и думают, как быть.

А ее задача – не терять время.

Июлия коснулась ладонями неподвижной груди лежащего перед ней парня и закрыла глаза.

«Не уйдешь ты просто так, сволочь рыжая. Я тебя не отпущу», – свирепо думала она, погружаясь в холодную темноту без запахов и звуков.

**

Первой их заметила Ровена и возмущенно вскрикнула, привлекая внимание остальных.

– Нет, вы только посмотрите, эта наглая девка оттягивает силу даже у едва живого! Что за поганое племя?! А ну, оставь его в покое!

И ринулась по склону вниз, к неподвижному соколу и склонившейся над ним фее, чьи льняные волосы струились по воздуху безо всякого ветра.

Июлия подняла голову, и глаза ее сверкнули серебром. А Ровена, не добежав до них нескольких шагов, вдруг со стоном рухнула в траву.

– Тронешь нас хоть пальцем, и я тебя прокляну.

Осторожно приблизились еще двое – совсем молоденькая целительница с длинной русой косой и худощавая женщина с темными короткими волосами, в которых сверкали стальные ниточки седины.

– Хельга, она меня ударила, – залепетала Ровена, отползая в сторону. – Она меня ударила!

– Ровена, у тебя куриная слепота раньше срока развилась? – процедила худощавая, заправляя прядь волос за ухо. – Так ты глаза протри и глянь получше. Уна, неужели ты тоже ничего не замечаешь?

– Гелиос… светится, – ахнула молоденькая целительница, прикрыв рот рукой. – Как те знатные госпожи, что присыпают волосы и декольте перед балом бриллиантовой пудрой!

– То-то и оно, – хмыкнула Хельга. – Фея ничего не тянет, а наоборот, вливает в него собственную силу. Но Гелиос отравлен ядом ищейки, я на расстоянии чувствую этот мерзкий запах. Увы, мы опоздали. В нем совсем не осталось жизнеогня.

Она взглянула на Июлию и расстроенно покачала головой.

– Несчастная девочка, нежное сердечко. Сочувствую твоему горю. Но надо прекратить, слышишь? Все, ему уже не помочь, он не дышит. Ты сама сейчас выгоришь дотла. Перестань.

Целительница подошла к фее и ласково погладила ее по плечу, но та лишь дернулась в сторону.

– Нет.

– Послушай, лапушка, я понимаю, как это больно, когда твой возлюбленный…

– Он. Мой. Друг, – с яростью выдохнула Июлия. – И я не дам ему умереть.

Кусты за ее спиной шевельнулись, и на тропу выпрыгнула Бестия, вымазанная в глине по самую макушку.

– Этот крохотный зверек шел за нами большую часть пути, – ахнула Уна. – Но зачем?

Бестия одарила ее в ответ взглядом, полным снисходительного презрения, и прыгнула Гелиосу на живот. Здесь она согнулась едва ли не пополам и начала с усилием месить всеми четырьмя лапками ткань футболки. Процесс сопровождался громким мурлыканьем.

Июлия всхлипнула и протянула руку, чтобы погладить кошечку. Та в ответ ласково боднулась головенкой в ладонь и продолжила работу.

Томительно тянулись минуты. Июлия сидела неподвижно, как окаменевшая. Убрать руки с груди рыжего ее не заставил бы и конец света. Молчали целительницы. Уна тихонько плакала, Ровена молча глядела перед собой. Хельга же устало потерла виски, а после взяла сокола за запястье.

И вскрикнула.

– Пульс! Есть пульс!