Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения

У Нитирэна сад четырех времен года соотносится с буддизмом, а приводимая им легенда о происхождении сада четырех времен года будет повторяться и в дальнейшем (например, в садовом трактате «Сага рютэй кохо хицудэн-но сё» – «Тайная книга школы, Сага о старых правилах по устроению сада», период Муромати). В легенде «Кондзяку моногатари» (XIX-33) монах тайно наблюдает за таким садом в синтоистском святилище.

Описание Нитирэном времен года (каталог флоры и фауны) не имеет буддийского (индийского) происхождения, оно вполне местное и закреплено в японоязычной поэзии и в общих чертах совпадает с описанием, приводимым в легенде о рыбаке Урасима Таро, имеющей даосское происхождение[319].

В Японии эта легенда впервые фиксируется уже в «Манъёсю» (№ 1740). Урасима и дочь морского дракона полюбили друг друга, рыбак переселяется в подводный дворец, в котором не старятся. Однако Урасима тоскует по дому и решает ненадолго возвратиться в родную деревню. Оказывается, однако, что на земле другой счет времени – за период «недолгого» по драконовским меркам отсутствия рыбака на родине произошли драматические перемены: Урасима не обнаруживает ни дома, ни родителей, он мгновенно старится и умирает. В «Манъёсю» еще ничего не говорится о садах четырех времен года во дворце дракона, однако в более позднем (прозаическом) варианте этой легенды эпохи Муромати главный герой попадает в великолепный «дворец дракона» с таким же чудесным садом, где одновременно можно наблюдать все четыре времени года. На востоке весна. «Слива и сакура в полном цвету, ветви плакучей ивы колышутся на весеннем ветру, из легкого тумана… раздается голос камышовки. Все ветви деревьев усыпаны цветами». Обернувшись к югу, видишь лето: «Лотосы в пруду в росе, в освежающей мелкой ряби у кромки берега резвится множество водяных птиц. Деревья густо покрыты новыми побегами. В воздухе висит стрекот цикад. Когда спускается вечер, в разрывах облаков кукует кукушка, давая понять, что пришло лето». Осени соответствует западное направление. «Везде на ветвях красные листья, за низкими плетеными изгородями – белые хризантемы, на краю окутанных туманом полей покрыты росой кустарники двуцветной леспедецы. Звук мрачных оленьих голосов дает понять, что это настоящая осень». И наконец, зима ассоциируется с севером. «Ветви увяли, первый иней покрыл опавшие листья, горы все в белых нарядах. У входа в долину, занесенную снегом, чуть заметен одинокий дымок печи для обжига угля»[320].

Несмотря на то что эпоха Муромати отмечена сильнейшим буддийским влиянием, легенда об Урасима не поддается ему. Недаром после возвращения домой Урасима превращается в журавля на горе-острове Хорай. Таким образом, в отличие от героя «Манъёсю» Урасима все равно обретает бессмертие. Поэтому автор не горюет о том, что Урасима вмиг состарился, рассказ кончается фразой: «Это пример того, чему радуются!»

Концентрация разных времен года в одном месте, в одном зрачке – признак идеального места, идеальной жизни, остановленного времени. Недаром Урасима Таро, находясь в таком идеальном месте, как драконий дворец, не старится и расстается с земной жизнью лишь после возвращения в родную деревню, где он не может наблюдать четыре сезона разом. Лишь тут обнаруживается, что три года в драконьем дворце равняются 700 «земным» годам.

Одновременное лицезрение четырех времен года может быть помещено только в положительный контекст и не воспринимается как пугающая аномалия. Созерцание амидаистского сада приводит к перерождению в раю, созерцание сада во дворце морского дракона приводит в результате к перерождению на Хорай. В обоих случаях речь идет об обретении вечной и счастливой «жизни после смерти».

Реальные сады с настоящими растениями не могли, естественно, предоставить зрителю возможность любоваться всеми четырьмя временами года одномоментно. Тем не менее мысль о том, что в идеальном саду должны быть представлены все сезоны, находила практическое воплощение. Для этого в саду должны быть такие растения и ландшафты, по которым ясно видна поступь сезонного времени.

В «Повести о дупле» сообщается о богаче, дворец которого был отделан золотом, серебром и драгоценными каменьями. К востоку от него высилась «весенняя гора» (непонятно, была ли она природного или искусственного происхождения), на которой полагалось расти деревьям сливы и сакуры. С южной стороны располагалась роща, дававшая густую тень летом, к западу – кленовая роща, которой любовались осенью, к северу росли вечнозеленые сосны, ассоциировавшиеся в данном случае с зимним пейзажем.