Терракотовые сестры

– Стабильность власти – стабильность жизни простых людей. Самое большое проклятие – жизнь в эпоху смены власти.

«Он даже не помнит, что совершил! – с холодным спокойствием отметила Мэй. – Похоже, я не первая, кто приходит сводить счеты». Это осознание – как плевок в душу. Сколько же всего произошло с человеком, если он не помнит даже, что по его приказу тысячи младенцев расстались с жизнью, а еще где-то изощренно мучаются оставшиеся в живых?! Что сделал он еще, прикрываясь золотым халатом власти?

Меч потеплел в руках, и Мэй испугалась, что он сейчас начнет светиться, обнаружив ее местоположение. Но нет, только тепло шло из его рукояти. А затем с силой рукоять пошла вперед-вбок, и воительница подчинилась движению. И вовремя! Плиты в полу опрокинулись вниз, открыв яму с кольями. Голубые шары на стенах ловушки освещали смертоносные шипы, делая их похожими на зубы чудовища. Мэй вжалась в стену, замерев на краю обрыва, и уже не выпускала путеводный клинок. Ей не понадобилось больше аргументов, чтобы решиться послушно следовать туда, куда он направляет.

Синеватый свет ямы выдал врагам Мэй, и десяток копий полетело в ее сторону. Но их полет прервал взмах нефрита. И тут же, повинуясь мечу, воительница стала прорубать стену комнаты. Нет, клинок не резал ее как масло, и то и дело хозяйке приходилось «танцевать» с ним, уклоняясь от новой порции летящих лезвий. Нефритовое оружие точно указывало, куда ударить, и женщине оставалось только прилагать усилия. Привычная к определенной физической работе, она тем не менее не была очень сильной. Но просмоленное дерево поддавалось, и спрятанный в стене выход внезапно открылся.

Два десятка дворцовых воинов преградили Мэй путь. Длиннобородый старик-мандарин сидел на возвышении в конце зала. Он, похоже, хотел видеть, чем закончится дерзкая вылазка.

Мэй же в каком-то мистическом спокойствии осознавала: нужно просто слушаться меча. И вот уже трое из нападавших лежат, зажав кровоточащие раны. В прыжке, устремляясь вперед, Мэй разрубает доспехи еще двоих. А дальше клинок сам вытанцовывает блестящие петли вокруг кисти дамы. Свист рассекаемого воздуха, холодный блеск летающего клинка, и стонут еще пятеро раненых.

– Дама с мечом, возродилась та, что стоит сотни воинов, – расслышала Мэй шепот. И десяток мечей, направленных в ее сторону, уже чуть дрожали, ослабленные сомнением.

И нефритовый клинок, замерший было в руке, вновь взлетел с разящей яростью. Колющий удар, легкий поворот кистью, каменный меч словно прилип к трем вражеским лезвиям. Временами «дама с мечом» едва успевала удержать своего разящего поводыря. Вот и сейчас, когда он завращался в ладони, выкручивая оружие соперников, Мэй сама чуть не вывихнула кисть с непривычки. А затем, когда семеро оставшихся в замешательстве остановились, выжидая, воительница сама, забыв о канонах элегантного боя, эффектно взмахнула оружием над головой, раскрутив меч, как саблю, и ударив лезвием плашмя по голове ближайшего стражника. Шестеро отпрыгнули от неожиданности: сабельный прием в руках дамы с мечом – что еще ожидать? И в долю секунды Мэй оттолкнулась от оглушенного ударом тела, взмыв вверх в огромном прыжке с переворотом, перемахнула через обескураженный заслон и оказалась в трех метрах от своей цели.

Удар и прыжок Мэй решила сделать сама. Но меч, оценивший ее замысел, придал ей силы и мастерства. Тут вперед выступили две прекрасные девушки с веерами. Посланницы оказались совершенно одинаковыми на вид. Раскрыв свои большие белые веера, девушки поигрывали ими, прикрывая лица.

– Воительница, – с поклоном заговорила одна, – ты, верно, восстала из снов, легенд и песен великого прошлого.

– Мастерство твое непревзойденно, и, как верно сказала ты сама тысячу лет назад, постигший добродетели один будет стоить сотни воинов, – продолжила вторая.

Мэй и меч замерли в оборонной позиции. Очень кстати: очень хотелось отдышаться немного.

– Наш господин восхищен твоей смелостью и искусством воина.

– Он не знает, чем вызвал твое появление, но приглашает сменить гнев на милость и стать почетной гостьей.

Белые веера нежно трепетали. Учтивая речь и мелодичные голоса посланниц убаюкивали. Мэй ясно ощутила, что хочет уже отдохнуть, поспать, на время отложить бой, подождать с кровопролитием.

Дамы с веерами продолжали сладкие речи. И словно слабели пальцы, держащие рукоять меча справедливости. Каменная гарда становилась все тяжелее. Устремленный к небу клинок стал клониться к земле, и вытянутые в линию кисть и плечо воительницы, готовые к удару или обороне, все больше провисали, ослабевая.

«Зачем мне все это?» – вопрос-предатель уже зародился в подсознании Мэй, впадавшей в сонную истому. Дамы с веерами подходили все ближе, и поднимаемый ими ветер уже развевал волосы Мэй. «Колдовство!» – осознала она, все еще в полусознательном состоянии. Но новый порыв волшебного ветра успокоил ее. Мэй закрыла глаза от усталости, ощутив, сколько же сил ушло у нее, чтоб добраться до вот этой красной лестницы дворца, и лезвие клинка коснулось земли.