Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография

– Мне надо закончить «Народ», – сказал он. – И написать автобиографию…

Но сколько времени у него оставалось? Два года? Год? Полгода? Мы поняли, что не знаем.

– Мы расчистим график, – сказал он. – Напишем столько книг, сколько успеем.

Его голос становился все более удрученным.

– Это хотя бы я, – сказал Терри в какой-то момент после долгого молчания. – Хотя бы не Лин.

Вернувшись домой, он все рассказал Лин. Меня он позвал с собой – наверное, чтобы я заполнил пробелы в случае, если он забыл что-то важное. Лин обняла его.

«В каком-то смысле я сперва почувствовала облегчение, – говорит Лин. – Я думала, он скажет, что у него опухоль мозга. Но ведь от опухолей можно вылечиться».

«Он позвонил мне в тот же вечер, – рассказывает Дэйв Басби. – Сказал: “У меня очень неприятные новости”. Кажется, тогда он думал, что у него осталось два года рабочей жизни, если повезет. Трудно было придумать, что ему ответить. Я только повторял, как сочувствую».

Позже тем вечером я позвонил узнать, как он. Терри сказал, что они с Лин в слезах рассказали все Рианне, потом поужинали и посмотрели фильм, как делали каждый вечер пятницы. Его подчинил странный инстинкт просто жить дальше, будто ничего не изменилось, даже отлично зная, что изменилось все. Казалось, его мир одновременно рухнул и остался прежним. Ведь болезнь даже не проявлялась внешне. На следующий день, в субботу, он работал в саду и поймал себя на том, что насвистывает. Он не понимал, откуда в нем взялась эта неожиданная стойкость. Но рассказывал мне, что был ей рад.

Новости просочились почти моментально. Уже в выходные мне позвонил спросить о Терри человек, узнавший о диагнозе от кого-то еще, кому мы ничего не говорили. Очевидно, так мы бы скоро потеряли контроль над ситуацией. В понедельник утром мы обсудили это с Терри в Часовне.

– Как думаешь, кому надо рассказать?

Я хотел составить список: друзья, издатели, бизнес-партнеры… Терри стоял у окна Часовни.

– Я думаю, надо рассказать всем, – ответил он.

В понедельник он написал заявление, озаглавив его «Ситуёвина» (An Embuggerance).

Ребят,

я бы хотел еще какое-то время об этом не рассказывать, но из-за приближающихся конвентов и, конечно, из-за необходимости известить издателей мне кажется неправильным скрывать новости. У меня обнаружили очень редкую форму болезни Альцгеймера с ранним началом, которая и стояла за фантомным «инсультом» в этом году.

Мы здесь относимся к этому философски и, наверное, с легким оптимизмом. Пока что продолжается работа над «Народом» и набросками «Незримых академиков». Если ничего не изменится, я ожидаю, что выполню все текущие и, насколько это возможно, будущие обещания, но еще обсужу это отдельно с разными организаторами. Если честно, я бы хотел, чтобы люди сохраняли спокойствие, потому что, по-моему, меня хватит еще как минимум на несколько книг.

Когда я закончил печатать, Терри перечитал текст.

– Поставь смайлик, чтобы они поняли, что мы смертельно серьезны, – сказал он.

И я поставил.

…потому что, по-моему, меня хватит еще минимум на несколько книг: O)

Терри не вел соцсетей. «Твиттеру» еще и двух лет не исполнилось, он не обрел нынешней популярности, и Терри не притрагивался к сайтам, которые издевательски называл «Мое Лицо» и «Твоя Труба»⁷. Но недавно он завел привычку постить новости на сайте Сандры Кидби, посвященном мерчу по Плоскому миру, и именно там во вторник 11 декабря мы выложили «Ситуёвину».

Реакция нас ошеломила. Уже спустя несколько минут хлынули сотни, а вскоре и тысячи сообщений, выражающих сочувствие и поддержку, а затем сайт и вовсе рухнул. Пришлось перенести его на отдельный сервер, пока Терри кричал через кабинет, не очень-то помогая: «Купи еще скорости!»