Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография

В 1956 году, когда ему было восемь, все его родственники и прочие знакомые получили требование, если их не затруднит, увеличить потребление чая, чтобы Терри собрал всю коллекцию карточек «Брук Бонд» из серии «В космос». У альбома для карточек (6 пенсов) была синяя обложка с внушительной надписью: «Серия из 50 карточек на тему астрономии, одобренная доктором наук Э. Хантером, секретарем Королевского астрономического общества». Терри любовался цветными рисунками планет, впитывал информацию с обратных сторон карточек, собрал их все. Так в нем пробудилась неугасимая любовь к астрономии.

Много лет спустя, когда его собственная коллекция уже давно пропала, Терри овладело внезапное желание снова заполучить альбом от «Брук Бонд» – просто проверить, сохранил ли он прежнее очарование. Работа в Часовне встала – мы зашли на eBay.

Как оказалось, серию выпускали дважды – в 1956-м и в 1958-м. Издание 1956 года было редким, на тыльной стороне этих карточек значилось: «Выпускается с чаем “Брук Бонд” “Чойсест” и “Эджлетс”», а на карточках издания 1958-го – «Выпускается в пачках чая “Брук Бонд” “Чойсест”, “ПГ Типс” и “Эджлетс”». Для пуриста – разница немалая. Искомая версия 1956 года, когда-то принадлежавшая Терри, шла за 300 фунтов, а версия 1958-го – за 60, и я знаю, какую бы требовал мой внутренний увлеченный коллекционер на месте Терри. Но он – не разбрасывавшийся деньгами, даже когда вполне мог себе это позволить, – купил версию за 60 фунтов. И правильно сделал – ее хватило. Когда пришла посылка, он аккуратно ее развернул и нерешительно листал страницы. Картинка «Планеты и их луны» на девятой карточке в серии, которую он в детстве увидел первой, вновь продемонстрировала свое гравитационное притяжение – и прошедших лет как не бывало. «Прямо как у того парня, Пруста, – произнес Терри с мечтательной улыбкой. – Он ест печеньку – и возвращается назад во времени». Ну, как-то так, да¹⁰.

Увидев зарождение нового интереса и, как обычно, стремясь лелеять все, что поможет сыну проложить путь к первопроходческой, внушительной и в потенциале даже переворачивающей мир работе, мать возила его на световое шоу в Лондонском планетарии со знаменитым бледно-зеленым куполом на Марилебон-роуд. Видимо, это произошло вскоре после открытия планетария в марте 1958 года, и та поездка стала для Терри очередным ошеломительным и формирующим опытом. Даже больше пятидесяти лет спустя он еще вспоминал, «как опустилась бархатная тишина, пролился свет, зарокотал оживший проектор и небеса раскрылись на земле». Потом мать предложила ему зайти в знаменитый музей восковых фигур мадам Тюссо по соседству – практически обязательный ритуал для большинства детей второй половины двадцатого века. Но Терри ответил, что лучше бы еще раз посмотрел световое шоу в планетарии, – что они и сделали.

Так с помощью маркетингового отдела «Брук Бонд» и специалистов по спецэффектам планетария Терри быстро стал юным знатоком астрономии. Однажды утром он – этот малец в шортах – даже заметил за завтраком ошибку в описании Марса на задней стороне пачки кукурузных хлопьев «Келлогг» и (неизвестно, по совету матери или исключительно по собственному не по-детски ответственному решению) прилежно известил об этом производителей.

Увы, ошибся на самом деле Терри: масса Марса оказалась именно такой, как указали в «Келлогг». Но все равно он получил от них вежливый ответ, а что еще лучше – несколько бесплатных пачек хлопьев, чем заслужил восхищение отца, чьи вечные старания найти дармовщинку Терри переплюнул с такой легкостью. Однажды Дэвид Пратчетт написал в компанию по производству бритв, что протянул на одном их лезвии целый год, – он был абсолютно уверен, что такая горячая похвала обязательно окупится. Спустя несколько дней пришел разочаровывающе маленький конверт с единственным новым лезвием и посланием в том ключе, что компания рада слышать добрые слова о долговечности своего продукта – «и, пожалуйста, примите от нас новый годовой запас».

В рамках тех же поощрений к знанию родители купили Терри телескоп. Не то чтобы хороший – Юпитер в его туманном оке представал «трясущимся шариком из радуг». Но для чего еще нужно воображение, как не для исправления таких недостатков? Терри стоял в ночном саду на окраине Беконсфилда и исследовал Луну.

* * *

А потом в мире Терри вдруг появилась книга про барсука, и водяную крысу, и жабу, которая умела водить.

«Будь у вселенной тяга к театральности, – писал Терри, – в этот момент раздалось бы слышимое “дзинь!” – вполне возможно, исполненное на арфе».