Терриконы

Заулыбались все, и этих "всех" оказалось многовато, так как КСП как-то неожиданно наполнился людьми. Это была уже, кажись, традиция - ближе к вечеру, если все было спо-койно, люди сползались в одно место, вроде как по делу, но на самом деле просто поболтать, рассаживались, начинались бесконечные разговоры, смех, переходящий в ржач... Мы все жили... хотелось сказать "одной большой семьей", но это было не так. Просто мы слишком хорошо знали друг друга, ведь невозможно быть с людьми двадцать-четыре-на-семь и что-то скрывать. Понемногу люди узнавали тебя, а ты узнавал их - их придурошные привычки, поведение в разных ситуациях, глупости, мерзкие поступки и почти подвиги, и, конечно же, семейное положение.

Все знали обо всех всё. Это было странно, так как в их жизни такое было в первый раз, но они быстро привыкали, служба в армии сдирала наслоения привычек, масок и покровов, выявляя такого человека, которым он был на самом деле, и даже. Иногда казалось, что армия сейчас - это путь сначала. Кем бы ни был обычный мужик на гражданке - менеджером, банкиром, владельцем СТО, айтишником, электриком, бухарем, трактористом, просто забулдыгой - в армии он, первый и последний раз в жизни, получал второй шанс. Шанс стать тем, кем мог бы стать на гражданке, но не сложилось. Мы все были равны, приходя на службу, по крайней мере, солдаты, а не офицеры, и каждый мог получить от армии то, чего не получал от "гражданки". Плюс - ответственность. Владелец СТО никогда за всю свою предыдущую жизни, за все тридцать лет, не получал такой полноты власти и над своими бойцами, да и над окружающим миром. Он мог отправить человека на верную смерть несколькими словами, он нес "повну та одноособну відповідальність за особовий склад, зброю, техніку, спорядження та речове майно", и эта ответственность творила с людьми странные и неожиданные вещи, заставляя совершенно по-новому взглянуть и на окружающий мир, и на себя в нем.

А еще - "зона відповідальності". Здесь не было полиции, прокуратуры, судей и вообще кого-либо. Ты мог сделать все что угодно с местными жителями, и они, думаю, прекрасно это знали. "Бремя всевластья", как сказал бы Мартин в редкие минуты просветления, когда не был занят выдумыванием очеред-ных хохм, заполнением бесчисленных ведомостей или наведением двух АГС-ов с помощью одной рации. Это всевластье - оно чувствовалось. Начальство было далеко, а мы - мы были здесь, мы творили все, что хотели, и нам это казалось совершенно нормальным. Ничего странного в том, что из армии мы вернулись чрезвычайно самоуверенными людьми. Это потом сыграет с нами злую шутку, но здесь и сейчас это было единственной чертой, отличающей нас от стада баранов с автоматами.

Мы заново учились думать.

- Мы заново учимся думать, - повторил вслух Танцор и обвел всех взглядом. Серега, в десятый раз пересказывающий план разведвыхода, замолчал. Тихий гомон парней стих, и все зачем-то уставились на командира. Собака всхрапнула.

- Мощная мысль, - сказал Мастер и почесал бороду. - Внушающая. Так делаем чи нет?

- Делаем, - вздохнул Вася. Ваханыч заулыбался и полез за сигаретами, гомон возобновился, Стелс просиял. - Кучма... Кучма! Президент!

- Шо? - вывернулся из-за ноутбука худой Серега, кутающийся в слишком большую для него зимнюю армейскую куртку.

- А ну набери Мартина, спроси, де оно лазит.

- Лєхко, - Серега вытащил телефон и облокотился на барную стойку. - Альо! Альо! Недолік, ну ти де? Давай домой, всю войну прогуляєш! Да, бйємося із-под останніх сил, командір вже крайній бутерброд. крайній рожок заряжає. Танкі. Танкові клінья і коврові бомбардіровкі. Скока? Ладно, коммандєру скажу.

- Давайте вже вечеряти. - Шматко еще раз помешал варево в ужасающих размеров казане, попробовал, с сомнением покрутил головой и поставил емкость на буржуйку. - Най хліба купить, раз катаєца.

- Говоріт "скажіть танкам обождать двадцять хвилінок, зара буде". І сарделькі привезе, - пересказал Танцору Президент свой диалог с Мартином и потянул носом. - Це шо, борщ? Пахне якось странно.

- Це твоя єдінствєнна єда, так шо єш і не вийобуйся. Стелс, Маріч, а ну сідайте вечеряти.Та у нас там своє...

- Ну то будєтє должни, гиии. Давай, давай, хліб якийсь у мішку.

Не было ничего лучше эти зимних вечеров - длинных, тягучих, холодных, наполненных разговорами, идиотскими шутками, рассказами "за жизнь", неспешным ужином и. ожиданием. Чего мы ждем постоянно, ведь мы даже свыклись с этим постоянным ожиданием. Свиста? Горячего куска металла, падающего с неба? Какого-то дерьмового случая, который вот-вот случится и унесет жизнь одного из этих, собранных со всей страны негодяев, что сейчас неспешно "вечеряють", лениво вставая за добавкой и продолжая свои бесконечные рассуждения про странную и в то же время обычную жизнь на "лінії бойового зіткнення".

- Серегаааа... - протянул Танцор, шаря по липкой клеенке стола в поисках сигарет. - Чуеш. Ты сказал - у него "СВД-ха" с собой постоянно.

- Угу, - буркнул Стелс, выливая в себя остатки борща.