Территория без возврата

Это сложно объяснить… Но даже находясь внутри, будучи в ловушке, я, в какой-то мере, все равно испытывал к Пространственной Зоне чувство, сродни преклонению. Если тебя ударило током, глупо требовать, чтобы все перестали пользоваться электричеством. Вот с чем можно сравнить мои умозаключения, ощущения.

Наверное, это всё было потому, что я никогда не жил в мире, где людям достаточно находиться в своем измерении, не высовываясь в чужое. А теперь вот живу!

Здесь люди, если хотят увидеть другую страну, то садятся в поезд или самолет и путешествуют. Если желают провести с семьей выходные у озера, то едут на автомобиле к настоящему озеру, а не довольствуются имитацией!

Они наблюдают за живыми животными в настоящем зоопарке, а не бродят по проекциям, пялясь на Обитателей!

Они плавают на настоящим морям и рекам, а не отправляются в нарисованные, фальшивые локации!

Они не подвергают себя опасности остаться в заточении — или оставить внутри Зоны часть себя… как тот же Костров, которого я там однажды встретил.

Это полный идиотизм, но только сейчас до меня действительно стало доходит то, о чем писала Теана Ковачевич. Только сейчас!

Но даже Теане я не могу рассказать об этом, потому что она сейчас — восторженный адепт Зоны, самый ярый ее фанат и горячий последователь нового учения. Это ее религия, ее вера.

Та, состарившаяся Теана, в старомодных очках и строгом костюме, растерявшая всех своих поклонников и похоронившая репутацию, балансирующая на тонкой грани между полоумным ученым и городской сумасшедшей — та Теана Ковачевич была человеком. Хорошим человеком. Вета писала, что она старалась помочь родителям и ей самой найти меня.

А эта Теана вызвала у меня отвращение.

И не только она.

8 февраля 2021 года

Сегодня у меня день рождения. Помню, как в самом начале нашего знакомства с Кайрой мы поругались, она обозвала меня мальчишкой, а я проорал ей в лицо, что таким и останусь по ее милости. Так и застряну в одном возрасте.

Но все изменилось. Взрослею, старею.

Мама с папой звонили с утра, поздравляли. В первое время им неловко было меня сыном называть — они и старше-то меня всего ничего. Но привыкли быстро, и теперь все воспринимается естественно. Я себя иногда ловлю на мысли, что общаться с ними, молодыми, порой даже и легче.

Я спросил, как дела. Они, как обычно, ответили развернуто, как отличники на уроке. Папина фирма растет и развивается полным ходом, мама целыми днями с Алиской.

Алиска смешная. Взгляд такой осмысленный уже, улыбается безмятежно. Мягкая, розовая, курносая, щекастая, как хомячок из детской книжки. Хочется потискать ее, на ручки взять. Мама говорит, Алиска — копия я в таком возрасте. Сколько ни пытался уловить сходство, не вижу ничего.

— Так и не получается выбраться к нам? — в который уже раз спросил папа, и я привычно соврал про страшную занятость.

— Слушай, мы бы тебе оплатили поездку, ты не переживай. Если все дело в этом…

— Не в этом.

Потом отец отошел от экрана: на работу нужно было бежать.

Мама как-то замялась, губу прикусила, и я сразу понял, что она хочет сказать мне что-то, но не решается. Понял даже, что именно.

— Нет, я не поговорил с ней, — сказал я.

— Откуда ты… — Мама слегка покраснела. — Но вообще-то я и вправду хотела… Почему ты не поговоришь с ней, Алекс?

— Что я скажу, мам?

— Должна же она понять!

— Ага, допустим поняла и даже поверила! И что дальше? — Я не на мать сердился, а на себя, на Кайру, на всю эту дикую ситуацию. — К совести ее взывать? Умолять? Не буду я с ней ни о чем говорить. И хватит об этом.

Алиска захныкала, завозилась, пришлось свернуть разговор.

Я отключился, а сам сидел и пялился на экран, как дурак. В моей жизни всегда два состояния: либо я куда-то бегу, либо откуда-то хочу выбраться. Это кончится когда-нибудь?

В обед пришла Джессика. Именно Джессика, не Джесс — она меня сразу предупредила, как только мы познакомились. Это было в университетском кафетерии, в конце прошлого года.

Встречаемся мы с ней уже больше месяца. С Джессикой хорошо, весело, но все же я уверен, что это ни к чему не приведет. Надеюсь, она тоже понимает.

— Это тебе, — сказала она. — Подарок.

Джессика подарила мне футболку. На груди написано: «Я не нарушаю правила…», а на спине: «…а живу по своим».

В точку. Просто удивительно. У меня все не как у людей. Она угадала, хотя ни черта обо мне не знает. Джессика думает, что я лаборант доктора Саймона Тайлера.

Джессика — отличная девчонка. Живая, активная, улыбчивая. Американистая такая. И беззаботная, как маленькая птичка. Такие всю жизнь перепрыгивают с ветки на ветку и радостно щебечут. Этим она меня и привлекла — легкостью. С ней удается хоть иногда перестать грузиться.

— Надевай футболку и пошли в парк, — сказала Джессика и потрясла перед моим носом плетеной корзинкой, из которой торчала бутылка вина.

Потом мы сидели в парке, под деревом. Солнечный свет лился на нас сквозь прорехи в листве. В корзинке, помимо выпивки, оказались булочки, паштет и фрукты. Джессика расстелила на земле покрывало, и я развалился на нем, а она сидела, изящно скрестив ноги.