Территория книгоедства

И так далее, на всевозможные темы. Имя автора неизвестно – видимо, как всегда, народ.

Вплотную к рукописному примыкает сборничек вполне официальный, напечатанный Лениздатом в 2006 году. Это «Строфики и ди-строфики» Андрея Дмитриевича Балабухи. Книга дареная, с надписью автора от руки:

Саше от Андрея —
Авось его согреет…

О друзьях или все, или ничего. Все – много, ничего – мало, поэтому перехожу к следующей покоящейся на полке книге. Это почему-то «Китайская классическая поэзия» в переводах Л. Эйдлина (М.: Худлит, 1975), книга, кажется, когда-то мной читанная, судя по пометочкам на страницах. Но поэзия такая материя – она, как бабочкина пыльца, вроде бы и осязается кожей, а весу в ней не больше, чем у тени ангельского крыла.

Далее, зажатая между книгами, спряталась суперобложка «Паломничества на Землю» Шекли в серии «Зарубежная фантастика». С мишенью на фоне космоса, где в десяточке имя автора. Книги нет, съели книгу, а суперобложка осталась. Это как про белую лошадь легендарного командарма Фрунзе, на которой он выезжал на парады на Красной площади. Фрунзе умер, а лошадь его живет. Шекли также, к сожалению, умер не так давно.

Вслед за супером от «Паломничества» стоит толстенькая «Прозрачность» Юрия Линника (Петрозаводск, 1980) – «лирические очерки из жизни северных вод», так значится в подзаголовке на титуле. Я ее читаю по крохам лет, наверное, уже двадцать пять. Но до сих пор не прочитал до конца. А книга поучительная и полезная. Действительно хорошая книга.

Далее небольшой прослойкой идут сразу несколько книжек форматом от коробка спичек до «Блокнота агитатора», если кто-нибудь такой еще помнит (при дефиците туалетной бумаги в добрые советские времена эти маленькие красные книжечки висели во всех сортирах от Бреста до Биробиджана включительно).

И. Белышев. «Умное перо». Детгиз, 1945 год. Тираж 50 000. Сказочно-фантастическая история про рассеянного ученого и двух двоечников, Ваську и Петьку, нашедших потерянное ученым умное перо. Книга, при ее немаленьком тираже, почему-то отсутствует и в авторитетном указателе И. И. Старцева (Детская литература за годы Великой отечественной войны (1941–1945). Указатель книг. М.-Л.: Детгиз, 1947), и в Плане изданий Детгиза на 1945 год (М.-Л.: Детгиз, 1945). Эту книжку с моей подачи внес в «Библиографию отечественной фантастики» (К. Ф. Бритикова, Л. Э. Смирнов. Библиография отечественной фантастики. Т. 2. СПб.: 2007) Леонид Смирнов, зафиксировав тем самым факт ее существования в литературе.

С. Маршак. «Почта военная» (Л.: Молодая гвардия, 1945). Продолжение знаменитой «Почты», стихотворения про довоенного почтальона – «Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне», помните?

Следующий – «Блошиный учитель» свирепого Макара Свирепого. Приложение к журналу «ЁЖ» (Л.: Госиздат, 1930). Текст рассказа недавно переиздали в сб. Н. Олейникова «Кружок умелых ребят» (СПб.: Детгиз, 2007) – переиздали, кстати, с моей подачи.

Рядышком с Макаром Свирепым книжка «Аппарат Джона Инглиса» довоенного писателя-фантаста Валерия Язвицкого, изданная в 1930 году издательством «Молодая гвардия» с картинками художника Лузгина.

Далее книжечка пострашнее – «Убей!». Издана Политическим управлением Ленинградского фронта в 1942 году. С текстами Ильи Эренбурга и Константина Симонова. «Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов».

Следом также книжка военная: Вера Кетлинская, «Скорость» (Советский писатель, 1941). В свое время меня поразило ее начало: «Человек полз среди невысоких кустов, волоча за собой мотоцикл и держа наготове ручной пулемет». Это наш разведчик Аркадий, посланный командиром проверить, нет ли поблизости врага.

Посмотрел на продолжение полки и понял, что задача невыполнима. Книжек впереди как минимум три десятка, а нет уже ни времени, ни терпения. Читательского, в первую очередь.

Музыка воды

Верный способ, когда не знаешь, с чего начать, – начинать с цитаты. Так я и сделал, раскрыл наугад последнюю книгу Юрия Коваля («АУА») и сразу же наткнулся на фразу: «Весной 1978 года мучился, не зная, как начать письмо некоторой особе. И начал его с изображения собственных сапог».

Что ж, с сапог так с сапог. Я тут же залез в кладовку, достал свои старенькие резиновые бахилы и подумал, сколько болот исхожено в них, родимых, сколько маслят, подберезовиков, волнушек отражалось в их зеркальной резине в веселые мои грибные походы.

И стало мне отчего-то грустно. Я убрал сапоги в кладовку и вернулся к письменному столу. Потом косо посмотрел за окно, увидел небо над Озерками и вспомнил другое небо – солнечное, белое и широкое – «близорукое армянское небо».

Июль 1980 года. Ночь, жара, Ереван. В гостинице нет воды. Мы купаемся прямо в фонтане на какой-то из городских площадей. Темно, мы стараемся не шуметь, чтобы не напугать прохожих.