Территория сердца

Мои ноги двигались автоматически, почти не чувствуя земли под собой. Я смотрела на лица спасателей, на шум вертолёта, на огни — и всё это казалось одновременно таким реальным и нереальным. Паша держался рядом, тоже молча, его глаза всё ещё блестели от переутомления, но внутри нас обоих начинало тлеть осознание — мы выжили.

Один из медиков подхватил меня под руку, осторожно заглядывая в глаза:

— Вы как? Держитесь? — спросил он, пытаясь понять, насколько я в порядке.

Я кивнула, хотя понимала, что усталость накрывала меня с головой. Слова не выходили из горла, но внутри медленно оседала мысль, что мы наконец-то в безопасности.

В вертолет сначала подняли Михаила, потом Сашу, следом меня и Павла. Уложили на носилки уже всех четверых, заботливо укрывая одеялами. Я лежала в тепле и относительной безопасности, а самой было жутко холодно — Саши рядом не было. Точнее он был рядом, протяни руку и коснись, но я не могла прижаться к нему.

Вертолёт гудел, ритмично напоминая о том, что теперь мы возвращаемся в мир, к спасению, но этот звук не мог заглушить то, что я услышала рядом — тихий, подавленный плач. Павел. Он, наконец, позволил себе разрядиться, выпустить накопленные страхи и напряжение. Я только сейчас осознала, насколько тяжело ему пришлось.

Но в этот момент не было места ни презрению, ни осуждению, ни даже раздражению. Я чувствовала только благодарность и уважение к этому парню. Он, хоть и был, казалось, слабее всех нас, оказался тем, кто несколько раз спасал наши жизни. Без него я бы не справилась. Одна я бы не смогла пройти через всё это.

— Паш, — прошептала я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и тепло и подняла вверх большой палец.

Он посмотрел на меня, сквозь слёзы едва заметно кивнув, но продолжал плакать, не в силах сдерживать накопившееся напряжение.

30

Нас везли сразу в Иркутск. Вертолёт приземлился, и нас тут же перегрузили в машины скорой помощи, направив в областную больницу. Я пыталась что-то спросить, попыталась подняться на ноги, но в скорой мне быстро поставили капельницу. Веки стали тяжелеть, и прежде чем я успела осознать происходящее, сознание погасло.

Восприятие возвращалось медленно, словно я вновь переживала кошмар. Мне привиделось окровавленное лицо Саши, склонённое надо мной, как в тот страшный момент после крушения. В ужасе я вскрикнула и резко открыла глаза. К ни го ед. нет

Яркий солнечный свет заливал пол небольшой палаты, свет, который казался слишком мирным и спокойным после всего пережитого. Палата была одноместной, оборудованной по последнему слову техники. В углу, в кресле, сидела женщина. Сначала я не узнала её — её лицо показалось мне измученным, постаревшим, словно она тоже прошла через свою собственную битву.

— Алла Викторовна! — выдохнула я, внезапно осознав, кто это.

Она подняла на меня взгляд, в её глазах было что-то, чего я раньше не видела — усталость, боль, страх, облегчение, радость.

— Доченька, — она шагнула ко мне и обняла. Крепко, но осторожно. — Родная моя девочка! — По впавшим щекам катились крупные слезы.

— Я в порядке, в порядке, — шептала я, обнимая ее в ответ, гладя по спине и вздрагивающим плечам. — Алла Викторовна, как Саша?

— Он в порядке, родная моя, в порядке. Это тебя хорошо покалечило.

— В смысле? Я даже на своих двоих в вертолет села.

Алла Викторовна опустилась на край кровати, глядя на меня внимательно, словно боясь снова потерять, зажимая рот рукой.

— Да, ты сильная, — сказала она, беря меня за руку. — Малышка моя, у тебя серьезная черепно-мозговая травма, сломаны четыре ребра, повреждена тазовая кость.

Её слова словно не сразу доходили до меня, как будто я слышала их сквозь туман. Я моргнула, пытаясь осознать всё, что она только что сказала. В голове всё ещё роились воспоминания о том, как я сама шла, как мы боролись за выживание. Казалось, невозможным, что моё тело вынесло всё это в таком состоянии.

— Но… как я вообще могла ходить? — выдохнула я, пытаясь понять, как я не рухнула в тайге с такими травмами.

Алла Викторовна сжала мою руку крепче.

— Ты была на адреналине, родная. На чистом адреналине. Это и помогло тебе. Но сейчас, когда напряжение спало, всё вышло наружу. Тебя сразу перевезли в операционную, как только доставили сюда.

Я молча смотрела на неё, чувствуя, как внутри всё опустошается. Сил больше не оставалось, но было одно, что всё ещё держало меня.

— Саша… он знает? — прошептала я.

Алла кивнула, её глаза снова наполнились слезами.

— Он знает, и он здесь. Тебя три дня держали в искусственной коме. Потом на седативных. Только вчера перевели в палату. Он…. Он… Зара, он три раза в обморок падал, — продолжила она, её голос едва дрожал, словно она и сама до конца не могла поверить в это. — Но всё равно рвался к тебе, несмотря на то, что сам еле держался на ногах. Врачи буквально оттаскивали его от твоей палаты, но он каждый раз вставал и снова шёл.

Я попыталась глубже вздохнуть, но резкая боль в груди напомнила о сломанных рёбрах. Мысли снова вернулись к Саше.

— С ним что?