Территория сердца

— Да, Александр Юрьевич, — ровно ответила я, стараясь, чтоб голос не сильно дрожал, и вышла, повинуясь легкому движению головы. Впрочем, помимо страха перед Александром, вставала и другая проблема — вести протоколы совещаний — задача помощника, не секретаря. У меня вообще не было права посещать совещания. Моя задача — обеспечивать работу приемной, в т. ч. отвечая на звонки и принимая корреспонденцию. Если я буду на совещаниях, этим заниматься придется…. Елене Вячеславовне.

А она и так встретила мой выход в приемную весьма малоприятным взглядом.

Что ж, похоже наша молчаливая война готовилась перейти в новую фазу.

Первым делом я направилась к своему столу и начала переписывать расписание совещаний на сегодня. Несколько ключевых встреч с представителями подрядчиков, обсуждение новых геологических данных по проекту в Сибири и большая встреча с руководством филиалов. Всё это выглядело крайне важным, и мне предстояло присутствовать на всех этих встречах, быть внимательной и не упустить ни одной детали.

Алла Викторовна вышла из кабинета Александра Юрьевича и направилась ко мне. Она держала в руках толстую папку с документами и блокнот, её лицо было сосредоточенным.

— Готова? — спросила она меня, и дождавшись кивка, обернулась к Елена. — Лена, Лучезара сегодня со мной на всех совещаниях, ты остаешься в приемной.

Выражение лица Савельевой нужно было снимать на камеру. Обычно безупречно-холодное лицо исказила маска откровенной злости, пусть на долю секунды, но это было приятное зрелище.

— Что ты творишь, Алла? — едва слышно прошипела она, поднимаясь. Голубые глаза одной пересеклись взглядом с темными другой и между ними, казалось, натянулась металлическая колючая проволока, которая грозила вот-вот разорваться и ударить колючками меня, стоявшую между ними. Никогда в своей не долгой жизни я не оказывалась в таком положении: в лесу все было просто и понятно, подчинено законам природы и выживания, на прежней работе да, были интриги и мелкие неприятности, но мы работали в команде, понимая, что подставив по крупному одного члена, можем завалить всю работу. Здесь же…… я столкнулась с настоящей войной, которая велась под ковром у двух сильных мужчин.

— Это приказ Александра Юрьевича, — наконец, холодно обронила Алла. — Хочешь оспорить — иди и сама скажи!

Эти слова были произнесены почти шепотом, но напряжение между двумя женщинами было таким, что я почувствовала, как мурашки бегут по коже. Мне не хотелось оказаться между ними, но выбора не было. Елена Вячеславовна на мгновение замерла, словно решая, стоит ли ей идти на прямую конфронтацию. Я наблюдала за её лицом, ожидая взрыва.

Но вместо этого она вдруг улыбнулась — тонко и холодно, как ледяной ветер, пробирающий до костей.

— Хорошо, — её голос был лишён эмоций, но я уловила в нём опасную нотку. — Раз ты так хочешь взять на себя ответственность за эту девчонку, Алла, пожалуйста. Но помни, — она сделала шаг назад и снова заняла своё место за столом, — я не буду подбирать осколки, когда всё развалится.

Я перевела дыхание, Алла же и бровью не повела.

— Так, Зара, слушай. Не на всех совещаниях требуется вести протоколы. Через пятнадцать минут начнется прогонка нашей презентации на конференцию. Александр Юрьевич посмотрит, послушает, но вряд ли будут какие-то поручения — он доволен работай наших парней и…. — она улыбнулась, — твоей. Но ты все равно слушай и запоминай. Терминов много, работа специфическая, не для твоего образования, но ты схватываешь на лету — это похвально. Откуда познания, пусть и весьма малые, в геологии?

— Мама была геологом, — тихо ответила я. — Много рассказывала. То, что я понимала.

— Повезло, — кивнула Алла, не уточная подробностей. — Сидишь и слушаешь. Внимательно. Особенно Болотова. На первое время держи, — она протянула мне маленький портативный, золотистый диктофон, — это твой лучший друг и товарищ. Записи делаешь, но страхуешь себя им.

Я осторожно взяла из её рук маленькое устройсвто, чувствуя, как волнение и благодарность смешиваются внутри. Это был своего рода жест доверия с её стороны, и я знала, что она хочет мне помочь.

— Спасибо, Алла Викторовна, — ответила я, чувствуя, как этот маленький прибор в руке становится символом моей ответственности и новых обязательств. — Постараюсь сделать всё, что нужно.

— Давай-давай, — она слегка улыбнулась, отмахиваясь, — не теряйся, слушай, учись. Сегодня будет как раз тот случай, когда лучше молчать и внимательно наблюдать. Если что-то будет непонятно, спросишь потом у меня. Не отвлекай сейчас людей на мелочи. Далее, после подписания протокола — диктофонную запись стираешь. Перепроверяешь и снова стираешь. Выносить его за пределы офиса — запрещено. Оставлять без присмотра — запрещено, давать в руки кому бы то ни было, кроме меня и Александра Юрьевича — запрещено. Услышала?

Я кивнула, краем уха заметив, как прислушивается к разговору Савельева.

— А раз услышала — пойдем, полюбуемся на твою работу на большом экране, — она словно специально последней фразой припечатала бледную Елену, наблюдавшую наш уход с поджатыми губами.