Террор

Лицо Хикки исказилось, словно под действием лунного света он превращался в некое существо, не принадлежащее к роду человеческому. Его тонкие губы растянулись, обнажив мелкие зубы, каковую жуткую гримасу все прочие видели лишь у цинготных больных в предсмертные часы. В глазах его отразилось нечто большее, чем безумие, нечто большее, чем просто ненависть.

– Магнус, – сказал Хикки, – задуши капитана. Медленно.

– Хорошо, Корнелиус, – сказал Магнус и тяжкой поступью двинулся вперед.

Гудсер попытался броситься навстречу верзиле, но Голдинг крепко держал его одной рукой, а другой приставлял дробовик к затылку.

Крозье не шевельнулся, пока великан неуклюже шагал к нему. Когда тень Магнуса упала на Крозье и державшего его Джорджа Томпсона, последний слегка отшатнулся, и одновременно с ним Крозье тоже немного подался назад, а потом резко дернулся вперед, рывком высвободил левую руку и засунул ее в левый карман шинели.

Голдинг едва не спустил курок дробовика и ненароком не снес Гудсеру полчерепа – так сильно он испугался, когда карман капитанской шинели вдруг полыхнул ярким пламенем и при глушенный грохот двух выстрелов прокатился над льдом и отразился эхом в лесу сераков.

– Ай, – сказал Магнус Мэнсон, медленно поднимая руки к животу.

– Черт побери, – спокойно сказал Крозье. По неосторожности он выстрелил из обоих стволов двухзарядного пистолета.

– Магнус! – выкрикнул Хикки, бросаясь к великану.

– Кажись, капитан подстрелил меня, Корнелиус, – проговорил Магнус смущенным и слегка недоуменным голосом.

– Гудсер! – крикнул Крозье, пользуясь всеобщим замешательством. Капитан резко повернулся кругом, ударил Томпсона в пах коленом и вырвался. – Бежим!

Врач попытался. Он дергался, отбивался и уже почти высвободился из хватки Голдинга, когда более молодой и сильный парень подсечкой повалил противника ничком и крепко уперся в спину Гудсера коленом, равно крепко прижав к его затылку стволы дробовика.

Крозье прыжками несся к серакам.

Хикки спокойно взял у Ричарда Эйлмора дробовик, прицелился и выстрелил из обоих стволов.

Верхушка серака раскололась и осыпалась ровно в тот момент, когда Крозье упал на живот, проскользив по льду и собственной крови.

Хикки отдал дробовик обратно Эйлмору и торопливо расстегнул куртки и жилет Магнуса, разорвав рубахи и грязную нательную фуфайку.

– Мне не очень больно, – пророкотал Магнус Мэнсон. – Скорее щекотно.

Голдинг подтащил к нему Гудсера, подгоняя пинками и толчками. Врач надел очки и обследовал два пулевых отверстия.

– Я не уверен, но мне кажется, две мелкокалиберные пули не пробили слой подкожного жира мистера Магнуса, не говоря уже о слое мышечной ткани. Боюсь, здесь всего лишь две незначительных поверхностных раны. Теперь я могу осмотреть капитана Крозье, мистер Хикки?

Хикки рассмеялся.

– Корнелиус! – крикнул Эйлмор.

Крозье, оставляя за собой кровавый след, поднялся на четвереньки и пополз к серакам и густой тени от сераков. Потом он с трудом встал на ноги и, шатаясь как пьяный, пошел к ледяным башням.

Голдинг хихикнул и вскинул дробовик.

– Нет! – крикнул Хикки.

Он вытащил из кармана бушлата большой пистолет Крозье и тщательно прицелился.

В двадцати футах от сераков Крозье посмотрел назад через плечо.

Хикки выстрелил.

От удара пули Крозье крутанулся на месте и упал на колени. Тело его обмякло, но он напряг силы и уперся рукой в лед, пытаясь встать.

Хикки сделал пять шагов вперед и снова выстрелил.

Крозье повалился навзничь и распластался на спине, с поднятыми коленями.

Хикки сделал еще два шага и снова выстрелил. Одна нога Крозье дернулась в сторону и вытянулась на льду, когда пуля пробила коленную чашечку или мышцы под ней. Капитан не издал ни звука.

– Корнелиус, милый… – Магнус Мэнсон говорил хнычущим тоном ребенка, набившего себе шишку. – У меня живот начинает болеть.

Хикки повернулся кругом.

– Гудсер, дай ему что-нибудь от боли.

Врач кивнул. Когда он заговорил, его голос звучал очень тихо, очень напряженно и совершенно бесстрастно.

– У меня с собой целая бутылка доверова порошка, порой называемого кокаином. Я дам его Мэнсону. Весь, коли вам угодно. Вместе с настоем мандрагорового корня, опием и морфином. Это снимет любую боль. – Он полез в свою медицинскую сумку.

Хикки поднял пистолет и наставил врачу в левый глаз.

– Если от твоих лекарств Магнуса хотя бы стошнит и уж тем более, если сейчас ты вытащишь из своей поганой сумки скальпель или любой другой режущий инструмент, клянусь Богом, я отстрелю тебе яйца и не дам тебе умереть, покуда ты не сожрешь их. Ты понял, доктор?

– Я понял, – сказал Гудсер. – Но все мои последующие действия обусловлены клятвой Гиппократа. – Он извлек из сумки пузырек с мерной ложкой и налил в нее немного жидкого морфина. – Выпейте это, – обратился он к верзиле.

– Спасибо, доктор, – прогудел Магнус Мэнсон. Он заглотил лекарство.

– Корнелиус! – крикнул Томпсон, указывая рукой.

Крозье исчез. Кровавая полоса тянулась к серакам.

– Ох, черт, – с вздохом сказал помощник конопатчика. – Этот козел доставляет больше хлопот, чем заслуживает. Дики, ты перезарядил ружье?