Террор и демократия в эпоху Сталина

Несчастный случай в Кемерове стал лейтмотивом второго крупного Московского показательного процесса по делу «параллельного антисоветского троцкистского центрам» в январе 1937 года. Во время обоих московских процессов идея террора трансформировалась: террор представляли все более широким явлением. Особое значение придавалось фактам вредительства в промышленности, его главными жертвами считались рабочие, таким образом, охота на врагов шла на каждом заводе и в каждой профсоюзной организации. В 1937 году на февральско-мартовском пленуме Центрального Комитета ВКП(б) идея террора получила свое дальнейшее развитие. Руководители партии, настаивая на соблюдении дисциплины и тайны голосования при выборе предложенных кандидатур, пытались покончить с проявлением «семейственности» среди руководящих работников в профсоюзах и партийных организациях. Они настаивали на том, чтобы рядовые члены партии реализовали свои конституционные права, разоблачали скрытых оппозиционеров и способствовали устранению укоренившихся во власти лидеров. Эти три события общегосударственного значения способствовали переключению внимания населения с политических убийств на промышленное вредительство; мишенью для «вражески настроенных» оппозиционеров, руководителей и инженеров были выбраны рабочие, что способствовало обеспечению поддержки рядовыми членами партии развернутой сверху кампании критики в адрес профсоюзных и партийных руководителей и их устранения. Соединение демократической риторики, промышленного вредительства и недовольства масс, оказалась чрезвычайно мощным катализатором усиления репрессий.

Кемеровский процесс

Летом 1936 года НКВД занялся расследованиями на промышленных предприятиях. Удар был нацелен на левых оппозиционеров, вернувшихся в ряды партии в 1929 году и занявших руководящие посты. В этот период Г. И. Маленков, заведующий отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) начал проверку партийных документов нескольких сотен должностных лиц, занимающих руководящие посты в экономике. В результате проверок 2 тыс. 150 руководителей были обнаружены «компрометирующие материалы» на 526 человек, 50 человек лишились своих постов.^{237} В декабре 1936 года в ходе проверки 743 членов партии в Народном комиссариате тяжелой промышленности (НКТП) оказалось, что 160 человек (22%) были недавно исключены из партии, 12 человек (2%) являлись бывшими троцкистами, а 80 человек (11%) до вступления в ВКП(б) входили в другие группировки.^{238} К 1937 году около 1000 руководителей советской промышленности оказались в тюрьме.^{239} Подвергнутые жестоким допросам, они признавались в том, что разрабатывали планы диверсий на производстве; это в свою очередь вело к дальнейшим арестам. Масштабы террора расширялись, репрессии распространялись на восстановленных в партии, а также на их близких друзей, коллег и начальников. А. Я. Вышинский — яростный обвинитель на августовском процессе, начал расследование дела Г. Л. Пятакова — заместителя наркома тяжелой промышленности — после того, как несколько обвиняемых упомянули его имя в своих показаниях. Пятаков, бывший член левой оппозиции и близкий соратник Троцкого, 11 сентября был исключен из партии за поддержание тесных связей с Зиновьевым и Каменевым, а на следующий день был арестован. Гетти отмечает: «Его арест за саботаж и “терроризм” вызвал волну возмущения на промышленных предприятиях».^{240} После продолжительных допросов Пятаков признался в подрыве экономики и саботаже. В январе он был доставлен из тюрьмы на заседание Политбюро ЦК ВКП(б). Как впоследствии заметил Бухарин, он выглядел как «скелет с вышибленными зубами».^{241}