Террор. Кому и зачем он нужен

Как и у нас, очень многие заводы на территории бывшей ГДР покупались предприятиями из ФРГ, чтобы их быстро закрыть. За четыре года, с 1990-го по 1994-й, были закрыты около 4000 предприятий, ликвидированы 2,5 миллиона рабочих мест. Показательно, что, закончив свою работу, «Учреждение по доверительному управлению народным имуществом» (Treuhand) оставило после себя не только выжженную землю на месте цветущих гэдээровских предприятий, но и огромные долги. На 1990 год внешний долг ГДР составлял 20 млрд долларов США, Treuhand после себя оставило в пересчете на американскую валюту долг в десять раз больший: $200 миллиардов! Не будь выстрела снайпера, теракта, убийства Роведдера, модель экономики, успешно работающая на основе государственного кредитования, могла бы работать далее – а это было невозможно для мировых банкиров, владельцев ФРС.

Причина 10

Терроризм можно выдать за «борьбу за свободу», подавать его как «вынужденный выбор радикальных сил», которые якобы не могут повлиять на ситуацию в своей стране через демократический механизм. Страна-агрессор, организуя, спонсируя террористическую деятельность на территории государства-жертвы, в информационном поле создает иллюзию «народной борьбы против тирании». Люди якобы вынуждены взяться за терроризм, использовать подобные меры борьбы с центральной властью. Потом ЖЕРТВУ террористов выдают за виновника, подвергают страну санкциям и порицанию. Выставляют требования и претензии. Иными словами, получают огромный спектр различных методов воздействия на страну, чью политику страна-агрессор хотела бы изменить. Именно так выглядела политика Запада в конце 90-х – начале 2000-х годов, когда в США и Европе очень полюбили террористическое подполье российского Северного Кавказа.

Кто назначил Китай своим главным противником? Англосаксы. Кто хотел бы Китай остановить? Вашингтон и остальные «джентльмены» из англосаксонского мира, которые настойчиво плетут вокруг Поднебесной кружева нового военного блока АУКУС и пытаются перетащить в Азию еще и евроатлантический НАТО. Поэтому удивляться, что в Китае появляются террористические организации, ставящие своей целью расчленение Китайской Народной Республики, не приходится.

28 октября 2013 года внедорожник, в котором находились трое террористов, подъехал к главной площади Пекина и всей страны – Тяньаньмэнь. Для тех, кто еще не был в Поднебесной, поясним, что это по своей важности аналог нашей Красной площади, а по своим размерам площадь Тяньаньмэнь гораздо больше. Автомобильного движения по площади нет, но автомобиль с террористами выполнил крутой поворот и выскочил на пешеходный тротуар, после чего стал быстро набирать скорость, давя и сбивая многочисленных прохожих. Врезавшись в ограждение, он взорвался и загорелся. Жертвами теракта стали двое туристов, еще около 40 человек получили ранения, отправились в мир иной и исполнители теракта.

Ситуация, которая случилась в Германии, Франции, Испании и Швеции, когда грузовиками давили случайных прохожих, случилась в Китае на 3 года раньше[159]. Готов биться об заклад, что вы про нее даже не слышали, потому что атака на Европу подавалась как нечто невероятное и ранее не случавшееся, а не сообщали об этом просто потому, что террористы в Китае, с точки зрения Запада, это «хорошие парни». Нужные. Но подобное случалось в Китае – и не один раз. 22 мая 2014 года в столице Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) Китая, пробивая ограждение, на рынок въехали два автомобиля[160], из окон в толпу бросили бомбы (гранаты). Затем машины столкнулись и взорвались. «Пять подозреваемых, которые участвовали в насильственных терактах, взорвали себя»[161], – написали китайские газеты. В результате теракта убит 31 человек, еще 94 ранены, подавляющее большинство жертв – это пожилые покупатели рынка.

В обоих случаях ответственность на себя берет террористическая группировка Исламское движение Восточного Туркестана[162]. Участники этой организации считают, что территория Восточного Туркестана захвачена китайцами и до сих пор незаконно удерживается. История этого вопроса такова: этот район завоеван китайцами в 1775 году, стал провинцией Китая в 1884 году. Признание зависимости от Пекина здесь сменялось периодами восстаний, которые продолжались до прихода к власти коммунистов в 1949 году, после чего сталинский СССР свернул поддержку уйгуров и никак не препятствовал укреплению китайских властей на этой территории[163].