Террор в Македонии

Надо сказать, что люди из отряда Марко пользовались большими восточными седлами с широкими плоскими стременами, они плотно охватывали ногу и крепились достаточно высоко. Их заостренные углы вреза́лись в тело животного, что позволяло одновременно управлять лошадью, при необходимости сдерживая или подгоняя ее. Поэтому большинство всадников не носило шпор.

— Навряд ли. Николь — умелый наездник и никогда не покалечил бы так коня!

— Так что же тогда? Неужели эти оба были заодно? Ну ничего, я узнаю правду!

Вдруг в зарослях послышался подозрительный шорох. Марко схватил карабин и, не раздумывая, выстрелил.

— Спешиться! Огонь! — крикнул он. — Беспрерывный огонь!

Албанцы вообще любят пострелять. Порох, шум, взрывы, дым столбом — все это будоражит им кровь и наполняет сердца радостным возбуждением. Они охотно принялись палить вслед за своим атаманом. Красные огоньки вспыхивали один за другим, над берегом поплыло серое облачко.

Пули зацокали по воде, взбивая фонтанчики брызг и срезая стебли камыша. За минуту произвели около пятисот выстрелов туда, где в густом тростнике исчезли двое.

Наконец Марко опустил дымящийся ствол и велел прекратить огонь. В тишине все услышали протяжный женский голос восхитительной чистоты. Он пел о борьбе народа за независимость, о тяготах и лишениях на этом пути… Казалось, это рыдали сами души погибших…

— О, Косово! Кровавое Косово! Прекрасная долина, которая видела столько горя и слез! Сколько славных героев пали за нашу священную землю, защищая несчастную страдающую отчизну! Янош Хуньяди, Искандер[56], где же вы? Земля родит хлеб, пропитанная благородной кровью своих верных сынов, она даст жизнь новым колосьям, наполнит сердца наших юношей отвагой и волей к победе. Кровавое Косово! Проклятое Косово! Отомстим за Косово!

Со смешанным чувством восхищения и суеверного страха слушали притихшие албанцы удивительное пение.

Справедливости ради следует сказать, что эти бандиты, палачи и мучители, эти грабители с большой дороги обожают музыку. И «Песня о Косове», старинная баллада, под которую они засыпали еще в детстве, гордая песнь-предание о подвигах героев Албании, взволновала их и привела в восторг.

Пела Никея. Неподвижная, с отрешенным выражением лица и блуждающим взором, девушка казалась безразличной ко всему. Ничто не занимало и не волновало ее. Она не осознавала ужаса своего положения и даже не вздрогнула от шума поднявшейся стрельбы.

Когда страстная и жалобная песня закончилась, уже наступила ночь. Никея слегка покачала головой и с безотчетностью безумных заговорила:

— Ударов грома больше не слышно и не видно сверкающих молний. Все снова тихо и спокойно. Давай вернемся, любимый, ведь сегодня наш праздник. Будем радоваться! Пусть все танцуют! Жоаннес! Отец! Где вы? Идите скорей ко мне! Я ничего не вижу, перед глазами темно…

— О, Господи! Она лишилась рассудка! — сдавленным голосом проговорил Марко.

Потом, каким-то странным образом связав Святую Деву[57] с Магометом[58], добавил, путая различные церковные понятия:

— Она — избранница Пророка![59] Отныне Никея станет для нас святой, как Панагия[60], которая произвела на свет Христа! А теперь поехали!

Подняв девушку с земли, он посадил ее в седло.

— Она будет нашей защитницей, ангелом-хранителем нашего клана!

И отряд продолжил путь, в то время как кто-то из последних рядов задумчиво произнес:

— Лишь бы только она не стала нашим злым гением, черным ангелом, несущим с собой разорение, боль и смерть!

ГЛАВА 5

Спасен! — Как Жоаннесу удалось освободиться. — Над водой. — Друзья по несчастью. — Прошлое Жоаннеса. — Патриотический замысел. — Краткий отдых. — Жандармы! — Победа. — Превращение. — «Я хотел бы быть разбойником!» — Вперед!

Когда албанцы скрылись вдали, над берегом появилась голова человека. Бледное лицо его выделялось на уровне чернеющей земли, поросшей невысокой травой, а руки судорожно хватались за стебли растений. На фоне тихого плеска реки и шелеста тростника слышалось тяжелое прерывистое дыхание. И хриплый голос с ненавистью повторял:

— Берегись, Марко! Берегись и будь проклят!

Человек делал отчаянные усилия, чтобы выбраться из воды. Иногда ему удавалось наполовину приподняться, но он снова сваливался вниз. После нескольких бесплодных попыток раздался приглушенный вопль отчаяния:

— Не могу! Не могу больше! О Господи, помоги! Мне необходимо! Я должен отомстить!

Наконец последний неистовый рывок всем телом увенчался успехом. Больше часа человек пролежал в изнеможении на земле, не в силах пошевелиться и едва дыша. Придя в себя, он взглянул на звездное небо над головой. Его бил жестокий озноб. Человек попытался встать, но тут же упал. Крепко связанные ноги онемели и отказывались служить.