Терроризм от Кавказа до Сирии

– Это было хуже, чем Брестская крепость. Это я вам отвечаю на 100 %. Потому что в крепости были катакомбы, и там возможность была уйти и через вход не пускать немцев, а вокзал, это и есть вокзал. Со всех сторон пятиэтажки стоят, а на них снайперы и гранатометчики, они напрямую этот вокзал мочат, а наши сидят там и отстреливаются.

Зажатые в огненное кольцо самарский полк и майкопская бригада сдерживали натиск боевиков как могли. Но… силы были неравными. Практически вся техника: танки, БМП и самоходные орудия были сожжены. Голодные и измученные солдаты валились с ног от усталости, не хватало еды и медикаментов, заканчивались боеприпасы… Но самое главное – боевики прорвались в здание вокзала. Уцелевшие бойцы контролировали лишь зал ожидания.

Вспоминает начальник связи полка Ситников:

– Семен Бурлаков около часа ночи пошел посты проверять и нарвался на засаду чеченскую. И к 3 часам ночи он уже начал терять сознание, я его оттащил в сторожку, и он там вместе со всеми ранеными находился. Мы зажаты, команды никакой нет. Савин вызывал, вызывал. Переговоры, обещания идут такие, что вот-вот они на помощь подойдут, сейчас подойдут. Там уже был мат-перемат и все тому подобное.

Поняв, что подмога уже не придет, а боевики с минуты на минуту ворвутся в зал ожидания, приняли решение самостоятельно прорываться к своим. Бойцы нашли уцелевший танк, снарядом выбили угол здания. Через эту пробоину в стене началась срочная эвакуация раненых на двух оставшихся БМП.

Никто из тех, кто не был ранен, не имел права садиться в эти БМП. Но все прекрасно понимали, что раненых нельзя отправить без прикрытия, без сопровождения. Не дай бог, нарвутся на боевиков, как оно и случилось, кто будет отбиваться?

БМП, в которой оказался раненый комбриг Савин, попала в засаду боевиков. Не выжил никто. Тело комбрига, изуродованное боевиками, со снятым скальпом, обнаружили только в марте.

Офицер бригады Ярко вспоминает о своем командире:

– До последнего, раненый лежал уже в этой БМП, но и раненый командовал. Его голос там все слышали, и летчики слышали, и все слышали. Хриплый голос такой. Когда он давал последние команды. Не бросил пост, пока они его там, в БМП, не застрелили.

Боевая машина пехоты, в которой оказался Семен Бурлаков, дважды попадала в засаду боевиков, и дважды бойцам удавалось отбиться. Но очередной обстрел закончился трагедией: один из снарядов попал в ящики с боеприпасами. БМП загорелась. И тогда подполковник Бурлаков, который сидел у люка, дернул ручку и выпал из машины. Обгоревший, с простреленными ногами, пытаясь прорваться к своим, он сумел пройти пешком еще 7 километров, а потом потерял сознание в ближайшем овраге.

Оказалось, что именно в этом овраге проходил трубопровод с водой. А так как все было разбито, а в этом трубопроводе оставалось немножко воды, и поэтому рано утром женщины из окрестных домов приходили туда. Там они и увидели раненого офицера – спрятали его сначала в автомобиле. Когда стемнело, перетащили сначала в подъезд разрушенного дома, потом в другое открытие. Им, кстати, помогал старый чеченец. И уже третьим по счету пристанищем Бурлакова стала квартира Лидии Семеновны.

Лидия Семеновна – простая русская женщина, которая в новогоднюю ночь 1994 года, как и подполковник Бурлаков, оказалась в самом пекле. На протяжении почти двух недель она подкармливала раненого вареньем – единственной пищей в доме, что уцелела после бомбежки, делала массаж и перевязки, пытаясь спасти ему жизнь. Даже ценой своей собственной.